© Д. Е. Новокшонов
Древнерусское язычество это ненаписанный по-арабски ислам. Православие это ненаписанный по-арабски и на фарси ислам с учетом бухла (шииты), а католичество -- с учетом баб (сунниты). У евреев всё наоборот.
Сейчас уже надо напрягать память, чтобы вспомнить частности. За годы она ослабла, трудно вспоминать.
Мама рассказывала мне в детстве, что букву «А» я проорал, едва родившись. Мама решила, что буду речист.
Как и мой брат (он, как отец, дослужился потом до легата-полковника), я родился в поселке при военном лагере легиона, в котором командовал мой папа центурион. Не только жены легатов и офицеров-центурионов могли себе позволить жить рядом с мужьями, в детских ватагах попадались даже дети старых солдат и вольнотпущенников, из числа лагерных и местных завхозов и знати. Жилье отец либо снимал у местных, либо нанимал шабашников из вольноотпущенников, сооружавших землянку, хижину или избу. Отец часто менял место службы, более шести лет на одном месте семья оставалась редко.
Мой отец из древнего рода всадников, из числа тех, кто примкнул к шайке Ромула и Рема еще до основания Города. Таких как он называли Новочеловеками, если читать по латыни, Г(Х)омоновыми.
Среди гомоновов в те века еще прославились многие — Гай Марий, Марк Туллий Цицерон, Марк Порций Катон Старший, Марк Випсаний Агриппа, Гай Фламиний, Гней Маллий Максим и т.д.
Уже после того, как скончался самый юный из перечисленных, из-за сук, сачек, жен-родительниц из племени саков, язык моего народа обогатился новым названием коровы: гова, говешка.
Появилось не только слово говядина, но и слово говно.
В результате, сначала бестолковые дети придумали, а потом и взрослые от них научились обидной дразнилке: Гомнов-Говнов.
Чтоб дети гомонововых не превратились в говновых, отцы предусмотрительно решили перевести имя с латыни на русский матерный язык (язык матерей) по смыслу понятия.
В переводе в начале осталось слово Новый, а далее каждый творил на свой лад: Новокрещенов, Новоселов, Новогородов, Новожилов, Новиков и т.д. Пишущий носит самую правильную отцову переделку, в которой сохранились четыре буквы о, как в изначальной и по-русски правильной Г(Х)омоновов.
Обычную гомонововскую судьбу красиво изобразил Александр Дюма в своих «Трех мушкетерах». В его герое мало от подлинного Шарля Ожье де Бац де Кастельмора, графа д’Артаньяна, а вот собирательный образ Гомоновова получился отменный.
Мать моя также древнего всаднического рода, идущего, возможно, еще из однокашников Рема и Ромула. Ее фамилия Баранова. Смена с латыни на матерную случилось также из-за неблагозвучия. Овнов по латыни тоже смахивает на Говнов. Лучше уж Баранов, чем Говнов в паспорте.
Среди римлян родовые имена по мелкому скоту обычны: Порции (Свиньины), Овинии (Овцыны, Барановы, Овечкины), Каприлии (Козловы, Козлитины); по крупному Еквитии (Коневы), Таврии (Быковы, Коровьевы), Азинии (Ословы). От животных берутся разные прозвища, например прозвище Анниев — Caprae, Статилиев — Tauri, Помнониев — Vituli и много других.
Знаменитый поэт Овидий ныне тоже бы носил фамилию Баранов или Овцын.
Я из русов, раннее детство запомнилось мне жизнью в деревне Рус (лат. Rus) рядом с Римом, который тогда был большой, великой деревней, какой некогда была Москва в Великороссии.
Из этой деревни вели род мой отец и мама. Там моя память усвоила превосходную латынь, еще не испорченную греческими писателями.
Ее знание потерялось в моей памяти, и вернулось лишь после пяти лет обучения на кафедре классической филологии ЛГУ. Историю возвращения памяти я описал в дневнике, который вел от лица русского люмпен-пролетария с погонялом-ником Redshon:
«Интерес к языкам у меня еще в школе был. Издали для юношества в 70-годы «Книгу о языке» Франклина Фолсома. Красивую такую, с картинками. Прочитал я ее и заинтересовался. Поначалу всё алфавиты разучивал. Слова всякие. А потом в школе начали преподавать украинский и английский.
Преподавали, как я сейчас понимаю, плохо. Или может и хорошо, только в армии я все равно выученное забыл. Зачем английский солдату в режимной части? Особиста пугать? Одно, правда, не выветрилось. Вбили в голову в школе намертво фонетическую транскрипцию (Луиза Павловна Котелкова вдолбила. Фантастическая женщина была. Никогда нас, гопников, не ругала. Даже не обижалась, когда Витька Оськин с Пашкой Ляховым на ее уроках потаенно в очко в карты резались).
А я старался запомнить, эту гребанную траскрипцию, хотел быть образованным. И запомнил таки. Затвердил.
Транскрипция осталась. И в армии, помню, киргиз рядовой Барамбаев пытался меня родному языку учить. До сих пор тетрадка с лексикой дома валяется. Забыл, правда и его теперь.
А потом был филфак Ленгосуниверситета. Вот тут то я и разгулялся. Что только не учил. По программе были у нас древнегреческий, латынь, английский и немецкий.
Хорошо учили. Но вот парадокс. Немецкий я уже забыл, хоть и имел пятерку. А по-английски имел четверку, но через пень-колоду еще могу объясняться. Думаю оттого, что английский все-таки на слуху, а по-немецки так практики у меня и не вышло.
А еще прослушал я курс санскрита у профессора Эрмана. А еще были от Дьяконова, Каплан и Шумовского-младшего аккадский, шумерский, угаритский, иврит, арабский; хеттский у Герценберга. От Кнорозова были языки Юкатана. Ради интереса проштудировал нымыланскую грамматику, нивхскую, и даже редкую грамматику алеуто-лисьевского языка священника Вениаминова.
Осилил самоучитель итальянского, испанского и чешского. Но вот беда. Никогда я не общался с живым чехом или итальянцем. А оттого и эти языки выветрились из головы.
Подступался я и к корейскому, и к новогреческому и даже пол-учебника древнеегипетского осилил. Интересно все это было, — даже сейчас приятно вспоминать.
Пока студентом был — подрабатывал, и в жадности своей деньги только на книги тратил. И библиотеку собрал — не у всякого ученого такая есть. А потом все закончилось.
Потом я пошел работать. Жрать-то надо. И попал в Издательский дом «Коммерсантъ», где шесть лет тексты за журналистами правил. Есть такая профессия — рерайтер, вроде переписчика для малограмотных.
Там-то я все языки кроме русского и забыл. Хотя польза от увлечения юности была.
Помню, написал один журналист такое: «реструктуризация преференций экспортеров-резидентов». Я не понял, зову его: «Объясни-ка, брателло, что такое «преференция»?
— Это специальный язык такой. Олигархический. Я его понимаю, а ты оставь так», — отвечает. «Не, кабан, — говорю. Непроханже. Ты по-русски залабай мне, что значит слово «преференция». А он: «Это не переводится».
Пришлось слегка поумничать: «Видишь ли, praeferentio, это от латинского глагола ferre (нести) да с префиксом prae (впереди). Короче, получается, что это «преимущество» по-русски? Ну или «предпочтение», типа. Так?»
Автор помычал и замолчал. А потом я ему тем же манером всю фразу перевел. Он покраснел и попросил ее из текста убрать. Чтоб не посчитали его за поклонника красно-коричневых.
Много я там умников насмотрелся. Известные сейчас писатели. У одного Суворов Альпы захватывал в 1812 году. Другой, «башлыков одевал в есаулы». Еще одна «инсталлировала импрессионизм в быдловатый социум». А другая, обозвала глагол «пердеть» матерным.
Пришлось вступиться за глагол языка отцов и сообщить ей, что по-древнегречески он perdomai (пержу), на санскрите и латыни — perdati и perdit (пердит), и даже на языке итальянцев, которые ей статьи о русской культуре заказывают — в виде perdere сохранился. Ну, да Бог с ними, кариатидами щелкоперства.
И хоть кроме русского с латынью я сейчас другие языки разумию плохо, в голове моей все же осталось вбитое в университете правило: «Тот, кто ясно мыслит, тот и выражается ясно». Понял я старика Платона, который, когда ему один знакомый сына привел способности дитяти оценить, просто попросил юнца заговорить.
Тошнит меня от опусов нынешних, что на плаву плавает, инженеров человеческих душ.
Ну, да ладно.
Я к чему клоню. Одна из древнейших русских берестяных грамот — школьная рукопись. Там нацарапано: «Один дурак писал, другой дурак читал». А потому совет мой, тебе, читатель. Если не понимаешь, ты, что написано, то и не читай. Потому как автор или сам не понимает, что он тебе сказать пытается, или сознательно туманом своих словес смог в твою голову нагоняет».
В советской школе еще не так яростно учили новой фене, как в нынешней. Помню, объяснял я матери суть задачи по геометрии и употребил словечко конгруэнтно. Она спроила о незнакомом слове. Я объяснил, что используется оно в значении равно. Мама, она была отличницей в школе еще при жизни тов. Сталина, выразила неудовольствие нелогичным засорением русского языка пустым новым словом. Во время правления И. В. Сталина детям еще преподавали логику, правильность мысли.
Как все я тоже пошел в школу в 7 лет.
В жизни любого римского мальчика поворотным был семилетний возраст. Сестры оставались с матерью и няней, он же уходил из детства: также было, если верить грекам, и в Спарте. За века этот порядок не поменялся, в буддийские монастыри небогатых Монголии и Тибета мальчики поступают в 7–10 лет и принимают первоначальные обеты. Затем, пройдя начальный курс обучения, они становятся настоящими монахами, принявшими все обеты.
Любой русский и сейчас может сказать вслед за известным ламой Кхенчен Палден Шерабом: «Когда мне было семь лет, я начал учить и запоминать определенные ритуалы».
Именно в школе я близко сошелся с ребятами из рода Сергиев, говорят, что родоначальником Сергиев был один из однокашников прародителя Энея. Среди моих товарищей-подельников Сергеев тоже было немало. Носил это имя и мой двоюродный брат Серёга Чулков, сын маминой сестры Валентины.
Имя Сергиев сохранилось также в фамилии М. Е. Сергеенко, преподававшей на кафедре классической филологии Ленинградского университета. О ней потом напишет мой университетский учитель В. П. Дуров:
«Мария Ефимовна Сергеенко вела у нас спецкурс по своей книге «Жизнь Древнего Рима». Маленькая, сухонькая, в темном пиджаке, она была полной противоположностью кафедральным дамам, всегда разодетым и накрашенным. Мария Ефимовна числилась в Институте истории, а с нами занималась по просьбе Доватура. Каждая ее лекция — увлекательное путешествие в прошлое — производила на нас глубокое впечатление».
Фамилия учителя Дуров происходит от римской клички Durus — Твердый. Древнее прозвище выглядит двусмысленно в современном русском языке, но переводить на матерный его не стали, новый смысл имени для понимающих латынь был связан с богом Янусом. В русских сказках Януса часто определяют словом дурак. Была римская шутка, не для дураков, dura lex sed lex, которую неправильно переводят на русский «закон тверд, но это закон». Однако знаток латыни улыбнется, так как знает, что слово закон в латыни женского рода. Правильный перевод должен быть вроде: «жена/мать/дочь тверда, но это жена/мать/дочь» или «закон, что дышло, куда повернешь, туда и вышло».
Немец М. Р. Фасмер помнил еще в прошлом веке, что русское слово закон мужского рода произошло от латинского прилагательного rесēns, свежий, бодрый, недавний. Русский закон надо понимать по-поговорке, знай сверчок свой шесток или знай кошка свое лукошко.
Сергеенко хорошо рассказала о римском мальчишеском детстве:
«Плутарх в биографии Катона Старшего оставил хорошую памятку об этом первоначальном обучении в старинных римских семьях: отец учил сына читать и писать (Катон собственной рукой крупными буквами изложил для мальчика отечественную историю), ездить верхом, метать дротик, биться в полном воинском снаряжении, бороться с водоворотами и стремительным речным течением. Не были забыты уроки «бокса»; отец закалял мальчика, приучая его к физическому напряжению, к боли, к тому, чтобы стойко переносить жару и холод: он был для него «и учителем, и законодателем, и руководителем в физических упражнениях». Можно не сомневаться, что по мере того как мальчик подрастал, отец знакомил его с сельским хозяйством в разных его аспектах, начиная со свойств почвы и севооборота и кончая правилами рациональной постановки дела.
Еще важнее, чем знания, приобретаемые на этих уроках, была та нравственная атмосфера, в которой ребенок рос. Горячая любовь к своей стране, готовность жертвовать для нее всем, — «благосостояние государства да будет главным законом», — убеждение в ее абсолютном превосходстве над всеми другими, гордость родовыми традициями, — маски предков мог он рассматривать ежедневно, и о деяниях этих мужей, которыми семья гордилась, часто рассказывали ему старшие — сознание того, что он наследник их доблести и долг его не изменить тому, что завещано рядом поколений, — вот тот «духовный воздух», которым с малолетства дышал мальчик и в котором его воспитывали. Он не раздумывал над тем наследием, которое оставили предки, и не оценивал его; работала не мысль, а чувство, и оно предписывало определенную линию поведения на всю жизнь от момента, когда он надевал тогу взрослого человека, и до того часа, когда вереница предков провожала до погребального костра достойного представителя их рода:
«Рим и сила его держится старинными нравами», — говорил писатель Энний, и Цицерону эти слова казались изречением и предсказанием божества. Деций Мус, видя паническое бегство войска, обрекает себя на гибель как искупительную жертву: «Что медлю я покориться нашей семейной судьбе? Нашему роду дано жертвовать собой во избавление государства: вместе с собой приношу я Матери-Земле и подземным богам вражеские легионы». Это старинное воспитание имел в виду Цицерон, вкладывая в уста Сципиона Африканского заявление, что домашнему быту и домашним наставлениям он обязан больше, чем книжному учению. «В старину было так установлено, что мы учились, не только слушая слова старших, но и глядя на их поступки: мы знали, как надлежит нам поступать в недалеком будущем и какой урок передать младшему поколению», — эту прекрасную характеристику старинного воспитания дал Плиний Младший, сам получивший такое воспитание в глуши родного Комума.
Крестьянский мальчик так же, как и его аристократический ровесник, рос в здоровой атмосфере строгой дисциплины, твердых семейных устоев и спокойного патриотизма. Он был связан с родной землей кровными, неразрывными узами: ее слуга и хозяин, защитник и сын. Хуже жилось, конечно, городским ребятам, особенно если город, в котором они жили, был таким большим, разноплеменным и во многих отношениях нездоровым, как Рим. Пусть крестьянскому мальчику приходилось иногда тяжело, и он уставал, но он работал на чистом воздухе; окружающая природа насыщала юную душу впечатлениями прекрасными и величавыми, и грозными, и идиллически тихими. Городской ребенок их не знал: он рос в духоте маленькой каморки над мастерской отца или на ее задах, на грязной шумной улице. Он, конечно, тоже, как мог, помогал отцу в его работе и матери в ее хлопотах по дому, а свободные часы проводил на улице со своим сверстниками. Пробирались дети в цирк и в амфитеатр, увязывались за похоронной процессией, глазели на разные диковины, которые выставлялись на всеобщее обозрение. На носорога или тигра стоило посмотреть! А возвращение из школы сопровождалось, разумеется, шумной болтовней и веселыми забавами, не всегда, правда, невинными. Римское государство создали не Корнелии и Метеллы — они были лишь представителями народа, стойко и безропотно выносившего все тяготы, которые взваливала на его плечи историческая судьба. Чувства, которыми проникнута речь Лигустина, владельца одного югера земли и маленькой хатки, по существу те же, которые заставили Деция идти на смерть: та же самоотверженная готовность служить родной стране, то же признание ее благоденствия высшим законом.
Сочинитель по латыни золотого «Осла» Апулей, рассуждая об образовании, припомнил: «Первая чаша утоляет жажду, вторая веселит, третья услаждает, четвертая безумит; с чашами Муз наоборот: чем их больше, чем крепче в них вино, тем лучше для душевного здоровья. Первая чаша у начального учителя: она кладет основы; вторая — у грамматика: сообщает знания; третья — у ритора: вооружает красноречием». Дети бедного населения пили только первую чашу: учились в начальной школе».
Мне повезло более многих моих свертников, я выпил столько чаш, что потерял память. Ее заменила мне дисциплина.
В Германии отец иногда брал меня на учения своих легионеров. Там я усвоил, что Рим это сила. Так как своих легионеров у меня не было, я стал играть в солдатиков, в чем добился немалых успехов. Свой опыт я описал много позже, сочинение было даже напечатано под названием Оловянная кровь:
«Игре в солдатики уже несколько тысяч лет. Этой забаве предавались еще египетские фараоны. Вот только выбор сценариев у них был невелик — разве что поход в Нубию изобразить или в Палестину. То ли дело теперь, когда в распоряжении игрока вся история войн на Земле за почти четыре тысячи лет.
В Москве какого-то специального клуба, где собираются любители тихих войн, сейчас нет. Иногда играют в Выставочном зале в Сокольниках, но обычно игроки по совместительству состоят в военно-исторических клубах. Если у такого клуба есть помещение, там и сражаются. Занимаются в клубе историей античности, — разыгрывают походы Ганнибала, наполеоникой, — значит, и фигурки такие делают.
Хотя, как рассказал мне Миша Преснухин, унтер-офицер реконструируемого Московского гренадерского полка, в середине 80-х годов такой клуб был. Организовал его страстный любитель истории и большой умелец Петр Космолинский. Но в 1991 году он умер, и некогда единое движение московских оловянных миниатюрщиков рассыпалось. Большинство ушло в коммерцию — благо редкая авторская коллекционная фигурка (от 5 см и выше) высоко ценится в Европе и США и может стоить от 100 до 500 долларов. Но такими солдатиками не играют. Их собирают, ставят на полочки, со временем это будет дорогой антиквариат.
Игровые отечественные фигурки намного дешевле, их цена около доллара. Есть два типа игровых солдатиков: плоские, плоскачи, так называемый нюрнбергский стандарт (33 мм), и объемные — клопы или дюймовочки (25 мм). В Москве солдатиков, а также все для их изготовления (гипс, олово, краски, инструменты) можно купить в ДК завода "Компрессор" или на вернисаже в Измайлово. Там же продаются правила игры и карты сражений.
Чтобы разыграть приличное сражение требуется 1000 фигурок, а то и больше. По правилам, если играть плоскими фигурками, батальон обозначается 12 пехотинцами, эскадрон четырьмя кавалеристами, 12-пушечная батарея одним сволом. У клопов одна фигурка играет за 50 реальных солдат. То есть, батальон — это 24–32 фигурки. Эскадрон — 4–5 всадников. Батарея — три-четыре ствола. Таким образом покупка оловянного экспедиционного корпуса Александра Суворова в Италии в 30 тыс. воинов с артиллерий обойдется в 1300–1400 долларов (1100–1200 фигурок). Армия Александра Македонского стоит примерно столько же. При этом в отечественном исполнении она будет полностью ручной работы, то есть уникальной.
Аналогичная армия, сделанная промышленным способом в Великобритании, в два раза дороже.
Правила игры отчасти напоминают нарды, отчасти — шахматы. Некоторые параметры боя определяются вбрасыванием костей, например, сколько фигурок будет убито при выстреле картечью или гранатой. А если речь идет о штыковом бое или кавалерийской рубке, то многое зависит от характеристик бойцов. Егеря быстрее бегают и точнее стреляют. Гренадеры хороши в штыковых, кирасиры мощны в строю, казаки в маневре. При моделировании тактики и маневров учитывается историческое и текущее время, а значит и их особенности. Причем весьма точно. Победителем становится полководец, разгромивший противника в сражении, выигравший кампанию или войну. Битву можно провести за день-два. Войну — за неделю, а то и месяц. Помню в доармейском прошлом я с приятелями разыгрывал фигурками наполеоновской эпохи выдуманную войну в Сибири. Война длилась неделю до падения французской столицы Бузулук.
Есть свой интерес в том, чтобы по иному увидеть минувшие сражения. У меня, например, неплохо получалось окружение наших под Курском и полный разгром армии Наполеона под Аустерлицем. А ощущение, когда твоя воля и полководческое искусство оказываются сильнее, чем у соперника, ни с чем не сравнить. Чингизханом себя чувствуешь»...
Понятно, что главным и любимым моим предметом в школе были драки, однако я также научился читать и считать на пальцах. В школе учителя хвалили меня и ставили в пример остальным.
В это время молодежь в Риме зачитывалась книжками о походах царя Македонии Александра. Книжки о нем нам с братом покупала мама, внушая, что знание это сила.
Ученик Аристотеля Александр Македонский был искуснейшим фехтовальщиком. Для детей он был чем-то вроде нынешнего д’Артаньяна. Детвора любила истории о нем, видя себя в его роли на Востоке. Я не был исключением.
Позже Александр Македонский станет героем и городского пацана Гая Фурина, прославившегося под погонялом императора Августа. Потому, захватив Александрию, «Гай осмотрел тело Великого Александра, гроб которого велел вынести из святилища: в знак преклонения он возложил на него золотой венец и усыпал тело цветами. А на вопрос, не угодно ли ему взглянуть и на усыпальницу Птолемеев, он ответил, что хотел видеть царя, а не мертвецов».
Будущий Август, не сдержавшись, даже потрогал за нос своего умершего кумира. Нос мумии отломался.
Кличка Фурин значит Бурый. Прозвище Бурый Гай получил в год своего рождения в честь победы его отца над рабами Спартака и Катилины в окрестностях города Фурии.
Городской Гай получил эту кличку незаслуженно, однако всю жизнь старался ее оправдывать, прославляя имя отца, умершего в 694 г. от основания Города (о.Р.; 59 г. до н.э.), когда Гаю было четыре года. Его отец тоже был первым из их всаднического рода, кто стал стариком-сенатором. Ему помог в продвижении по службе дед, Гай Юлий Цезарь, дядя матери Атии. Дед Фурина был императором легионов, которые воевали с инородцами в Галлии (земли нынешней Франции).
Это помнили даже почти через два века. Римский историк Светоний напишет: «В младенчестве он был прозван (cognomen Thurino inditum est) Фурийцем в память о происхождении предков, а может быть, о победе, вскоре после его рождения одержанной его отцом Октавием над беглыми рабами в Фурийском округе. О том, что он был прозван Фурийцем, я сообщаю с полной уверенностью: мне удалось найти маленькое бронзовое изваяние старинной работы, изображающее его ребенком, и на нем было написано это имя железными, почти стершимися буквами».
Батя Бурого собирался домогаться консульства, но неожиданно скончался во время возвращения в Рим из Македонии, где командовал образцово: «Управляя провинцией, он обнаружил столько же справедливости, сколько и храбрости: бессов и фракийцев он разбил в большом сражении, а с союзными племенами обходился так достойно, что Марк Цицерон в сохранившихся письмах к своему брату Квинту (Пятому), который в то время бесславно правил провинцией Азией, побуждал и увещевал его в заботах о союзниках брать пример с его соседа Октавия (Восьмого)».
Новый муж его матери Луций Марций Филипп хорошо относился к пасынку и принимал деятельное участие в его воспитании. Гай большую часть времени проводил в доме своей бабушки Юлии — сестры Цезаря, которая нанимала ему ученых рабов из греков. Из них известны раб-педагог Сфэр и греческий философ Арий, выходец из Александрии. Сфэру после его смерти Бурый устроит роскошные публичные похороны; Ария он назначит наместником захваченного Египта.
Римские отцы, даже более греческих, умели и учили детей сызмала драться (биться) без оружия.
Драка — схватка двух или более лиц, при которой обе стороны наносят друг другу побои. Драка отличается от нанесения побоев тем, что участвующие в ней лица одинаково деятельны или бездеятельны в битье друг друга, самое же вступление в драку добровольно для обеих сторон, а не вынуждено самозащитой. Драки или кулачные бои, издревле составляли обычное явление. Считалось даже не наказуемым причинение смерти в кулачном бою.
Бой — организованное вооруженное столкновение соединений, частей, подразделений воюющих сторон. Проводится с целью уничтожения, разгрома или пленения противника, а также овладения важными районами (рубежами, объектами) или удержания их. Бой — единственное средство достижения победы. Теория и практика боя относятся к области тактики (вязки и строю движений).
Я никогда не завидовал Гаю Фурину, расти без отца тяжело, потерять отца в детстве — тяжелее стократ.
Римские всегда бивали греческих. Однако греческую ученость в Риме любили. Греческие философы любили порассуждать о драке, обучая своих питомцев полемике, ведению боя по уму, мудрено, философски полемизировать (πολεμικά от πολέμιον, войнушка, вражда). Ведь и в начале любого боевого искусства тоже лежит слово, логос-λόγος. Эту нездоровую иногда любовь, как красиво выразился А. С. Пушкин, к плодам туманных премудростей, ранее высмеял победоносный А. В. Суворов, задавший миру и обществу вопрос: «Русские прусских всегда бивали, чего же здесь перенимать?»
Обычную римскую школу при легионном поселке, в которой учился и я, описал в стихах П. Ж. Беранже:
Свернутый текст
На лужайке детский крик:
Учит грамоте ребят,
Весь седой, ворчун старик,
Отставной солдат.
"Я согнулся, я уж слаб,
А виды видал!
Унтер не был бы, когда б
Грамоте не знал!
Дружно, дети! все зараз:
Буки-аз! Буки-аз!
Счастье в грамоте для вас.
У меня ль в саду цветок
Насадил я каждый сам
И из тех цветов венок
Грамотному дам.
Битый — правду говорит
Молвь людей простых —
Стоит двух, кто не был бит,
Грамотей — троих.
Дружно, дети! все зараз:
Буки-аз! Буки-аз!
Счастье в грамоте для вас.
Митя, видишь карандаш?
За моей следи рукой:
Это иже, а не наш;
Экой срам какой!
Да, прислушайте: с полком
В Греции я был,
В двадцать, значит... а в каком,
Значит, позабыл.
Дружно, дети! все зараз:
Буки-аз! Буки-аз!
Счастье в грамоте для вас.
Отстояли мы друзей!
Раз, иду себе один,
Вижу — школа для детей
У ворот Афин.
В школе учится моряк,
Детям не под стать;
Я взглянул — и как дурак
Начал хохотать.
Дружно, дети! все зараз:
Буки-аз! Буки-аз!
Счастье в грамоте для вас.
Но учитель мне сказал:
«Ты глупей ребенка сам:
Ты героя осмеял,
Страшного врагам.
Он за греков мстил — пред ним
Трепетал султан,
И упал, сожжен живым,
Вражий капитан».
Дружно, дети! все зараз:
Буки-аз! Буки-аз!
Счастье в грамоте для вас.
«Гордость края моего —
Он Кан-а-ри — да!
В мире встретили его
Горе и нужда;
Он, умея побеждать,
Сел букварь учить,
Всё затем, чтобы опять
Греции служить!»
Дружно, дети! все зараз:
Буки-аз! Буки-аз!
Счастье в грамоте для вас.
Весь зардевшись, в стороне
Я в смущении стоял;
Но герой сжал руку мне,
Слово мне сказал...
Мне послышался завет
Бога самого:
«Знанье — вольность, знанье — свет;
Рабство без него!»
Дружно, дети! все зараз:
Буки-аз! Буки-аз!
Счастье в грамоте для вас».
Об учебе городских рассказала Мария Ефимовна из Сергеев:
«Школьный день в Риме начинался рано: с рассветом весной и еще до рассвета зимой. Марциал жаловался, что его ни свет ни заря будят голоса школьников и окрики учителя. В полдень дети уходили домой поесть и опять возвращались часа на три в школу. Тут на глазах учителя они и готовили свои уроки. Когда ученики уже в такой степени одолевали грамоту, что справлялись более или менее сносно с целыми словами — могли и прочесть их, и написать — учитель выводил на ученических дощечках какое-нибудь изречение, и ученики должны были, копируя, исписать им всю свою дощечку. Ни букварей, ни хрестоматий не было. В I в. н.э. имелась богатая латинская литература, но, во-первых, сам учитель по большей части был с ней не очень хорошо знаком; во-вторых, не все в ней годилось для детского возраста и понимания и, наконец, в-третьих, где было в селе или в каком-нибудь захолустном городишке достать то, что подошло бы для классного чтения? Не говоря уже о том, что на покупку книг нужны деньги, а их не всегда хватает и на сытный обед».
Подобно Сергеенко из рода Сергиев происходил и Луций Катилина, чье имя я помню сызмальства. Катилина был верным последователем взглядов Суллы, о котором с почтением отзывался и мой отец. Сулла прославился своими военными победами и проскрипциями (proscriptio в Древнем Риме — список лиц, объявленных вне закона. За выдачу или убийство включённого в списки назначалась награда, за укрывательство — казнь. Имущество проскрибированного подвергалось конфискации, потомки лишались почётных прав и состояния).
Катилина погиб, когда описавшему его подвиги историку Гаю Саллюстию было восемь лет: «Только тогда, когда битва завершилась, и можно было увидеть, как велики были отвага и мужество в войске Катилины... Самого Катилину нашли далеко от его солдат, среди вражеских тел. Он ещё дышал, и его лицо сохраняло печать той же неукротимости духа, какой он отличался при жизни» .
Дыра времени поглотила без следов множество сочинений. Из романов о Катилине сейчас, в 2767 году от о.Р. (XXI в. христианской эры) не известен ни один. Александру Македонскому повезло больше. О нем и ныне можно почитать на латыни роман Квинта Курция Рыжего «История Александра Великого Македонского». Рыжий (Rufus) жил в I веке н.э. и написал свой труд в царствование императора Клавдия (41–54 годы). Сохранились также записки чиновника Луция Флавия Арриана — историка и географа, занимавшего ряд высших должностей в Римской империи-власти. Школьники потом прочтут эти романы.
В средней 157 школе города Киева дети тоже читали романы, да и учиться там было легче. В ней были классы, учебники, тетради и столовая. Даже давали бесплатно молоко, но не парное, а кипяченое, которое я не любил. Потом, года с 1980-го христианской эры, учебники даже стали бесплатными. Я читал все подряд запоем. Из этого запоя я не вышел до сих пор.
Ранее чтение было далеко не было таким простым делом, как сейчас. Слова писались слитно, непрерывной строкой; знаков препинания не было. Первые встречи с незнакомым текстом приводили в замешательство и взрослых, вполне грамотных людей.
«Третьим предметом в начальной школе была арифметика. Так же, как буквы и слоги, дети дружно выкрикивали: «один да один — два, два да два — четыре»; обучались четырем правилам арифметики, знакомились с дробями; учились считать в уме. Устному счету придавали большое значение: в повседневной жизни умение сосчитать, сложить, вычесть, разделить требовалось на каждом шагу. Обучение проходило на пальцах. В римской школе арифметика была предметом гораздо более трудным, чем ныне».
Детей из простонародья учителя нередко поколачивали. Классный преподаватель будущего поэта Горация Орбилий из-за ябед пользовался известностью чрезвычайно драчливого (plagosus-благостный, благой) учителя и часто использовал хлыст-бирюльку (ferula). Однако Гораций был сыном бывшего раба. Сына легата никто не осмеливался бить.
Была важная особенность. Свободнорожденного Гая Фурина в детстве учили греческие рабы. Сына раба Горация учили природные римляне, то есть свободные. Мало били в детстве будущего императора Августа.
Однако было между нами и немало общего. Каждый прошедший римскую школу твердо запоминал историю основания города с замечаниями к ней своих учителей. Затвердил ее и я. Потом ее запишет для всех Тит Ливий. Его рассказ станет самым распространенным в переводе В. М. Смирина:
«Предание говорит, что уже тогда на Палатинском холме справляли существующее поныне празднество Луперкалии и что холм этот был назван по аркадскому городу Паллантею Паллантейским, а потом Палатинским. Здесь Евандр, аркадянин, намного ранее владевший этими местами, завел принесенный из Аркадии ежегодный обряд, чтобы юноши бегали нагими, озорством и забавами чествуя Ликейского Пана, которого римляне позднее стали называть Инуем. Обычай этот был известен всем, и разбойники, обозленные потерей добычи, подстерегали юношей, увлеченных праздничною игрой: Ромул отбился силой, Рема же разбойники схватили, а схватив, передали царю Амулию, сами выступив обвинителями. Винили братьев прежде всего в том, что они делали набеги на земли Нумитора и с шайкою молодых сообщников, словно враги, угоняли оттуда скот. Так Рема передают Нумитору для казни.
Фавстул и с самого начала подозревал, что в его доме воспитывается царское потомство, ибо знал о выброшенных по царскому приказу младенцах, а подобрал он детей как раз в ту самую пору; но он не хотел прежде времени открывать эти обстоятельства — разве что при случае или по необходимости. Необходимость явилась первой, и вот, принуждаемый страхом, он все открывает Ромулу. Случилось так, что и до Нумитора, державшего Рема под стражей, дошли слухи о братьях-близнецах, он задумался о возрасте братьев, об их природе, отнюдь не рабской, и его душу смутило воспоминанье о внуках. К той же мысли привели Нумитора расспросы, и он уже был недалек от того, чтобы признать Рема. Так замыкается кольцо вокруг царя. Ромул не собирает своей шайки — для открытого столкновения силы не были равны, — но, назначив время, велит всем пастухам прийти к царскому дому — каждому иной дорогой — и нападает на царя, а из Нумиторова дома спешит на помощь Рем с другим отрядом. Так был убит царь.
При первых признаках смятения Нумитор, твердя, что враги, мол, ворвались в город и напали на царский дом, увел всех мужчин Альбы в крепость, которую-де надо занять и удерживать оружьем; потом, увидав, что кровопролитье свершилось, а юноши приближаются к нему с приветствиями, тут же созывает сходку и объявляет о братниных против него преступлениях, о происхождении внуков — как были они рождены, как воспитаны, как узнаны, — затем об убийстве тирана и о себе как зачинщике всего дела. Юноши явились со всем отрядом на сходку и приветствовали деда, называя его царем; единодушный отклик толпы закрепил за ним имя и власть царя.
Когда Нумитор получил таким образом Альбанское царство, Ромула и Рема охватило желанье основать город в тех самых местах, где они были брошены и воспитаны. У альбанцев и латинов было много лишнего народу, и, если сюда прибавить пастухов, всякий легко мог себе представить, что мала будет Альба, мал будет Лавиний в сравнении с тем городом, который предстоит основать. Но в эти замыслы вмешалось наследственное зло, жажда царской власти и отсюда — недостойная распря, родившаяся из вполне мирного начала. Братья были близнецы, различие в летах не могло дать преимущества ни одному из них, и вот, чтобы боги, под чьим покровительством находились те места, птичьим знаменьем указали, кому наречь своим именем город, кому править новым государством, Ромул местом наблюдения за птицами избрал Палатин, а Рем — Авентин.
Рему, как передают, первому явилось знаменье — шесть коршунов (sex voltures), — и о знамении уже возвестили, когда Ромулу предстало двойное против этого число птиц (nuntiato augurio cum duplex numerus Romulo se ostendisset). Каждого из братьев толпа приверженцев провозгласила царем; одни придавали больше значения первенству, другие — числу птиц. Началась перебранка, и взаимное озлобление привело к кровопролитию; в сумятице Рем получил смертельный удар. Более распространен, впрочем, другой рассказ — будто Рем в насмешку над братом перескочил через новые стены и Ромул в гневе убил его, воскликнув при этом: «Так да погибнет всякий, кто перескочит через мои стены». Теперь единственным властителем остался Ромул, и вновь основанный город получил названье от имени своего основателя».
Эту историю о двух братьях я еще изложу в этой книге не раз на разные лады. По своему ее переняли многие роды и племена римских. В описываемое же мной в основном время каждый в Риме знал, что от Цецилии Метеллы у Суллы родились близнецы, которым отец в нарушение бытовавших правил дал имена Фавст и Фавста.
Это предание надо помнить как первую букву римской азбуки а.
Свернутый текст
Лат. Romulus и Remus.
Roma, Рим.
Homo Novus.
Укр. гiвно́, болг. говно́, сербохорв. го́вно, словен. góvno, чеш. hovno, польск. gówno, в.-луж. howno, н.-луж. gowno. Словен. ogávǝn, мерзкий, др.-инд. gūthas, грязь, guváti, испражняется, авест. gūϑa-, арм. ku, помет, навоз. Санскр. gu, испражняться.
К старослав. гов(ен)до (бык, стало быков, рогатый скот) возводятся русские говядина и говно.
Понятие это отображенное в мышлении единство свойств, связей, отношений вещей и явлений; мышление — разговор с самим собой.
Фр. Charles Ogier de Batz de Castelmore, comte d'Artagnan, 1613, замок Кастельмор, Гасконь, Франция — 25 июня 1673, Маастрихт, Нидерланды. Гасконский дворянин, сделавший блестящую карьеру при Людовике XIV в роте королевских мушкетёров.
Однокашник = подельник. Латинское casa (casus) = русское каша.
Латинское ovis звучно сочетается с Jovis: Юпитер, Juppiter, Jovis Pater, от juvare, помогать.
Porcus — свинья, боров; ovis — овца; caper — козел; equus — конь; taurus — бык; asinus — осел; caprae — козы; vituli — бычки.
Фолсом Ф. Книга о языке. М., 1974.
http://en.wikipedia.org/wiki/Igor_M._Diakonoff
http://fr.wikipedia.org/wiki/Leonard_Herzenberg
Опыт грамматики Алеуто-Лисьевского языка священника Н. Вениаминова в Уналашке. СПб, 1846.
Глагол пердеть из речи отцов.
Лат. figura etymologica: устойчивое сочетание однокоренных слов (день-деньской, дело делать, сказку сказывать, бить смертным боем, умереть своей смертью, напоить допьяна).
Сообщение Н. В. Шебалина.
http://redshon.livejournal.com/26541.html
Офеня, мелочной торговец, разносчик, коробейник, офе́нский язык, тайный жаргон бродячих торговцев.
Из лат. congruens — соразмерный, соответствующий.
Виноградов С. Н., Кузьмин А. Ф. Логика. Учебник для средней школы. М., 1954.
Хорошо помню Серёгу Соколова и Серёгу Новикова.
Название рода сохранилось в русском имени Сергей.
Эней — сын Анхиса и Афродиты, родился на Иде и был вскормлен горными нимфами. На вазах и на картине Паррасия Эней изображён рядом с близнецами (диоскурами). Считается отцом близнецов Ромула и Рема.
http://ru.wikipedia.org/wiki/Доватур,_Аристид_Иванович
Дуров В. С. Перебирая в памяти былое… СПб, 2012. С. 18.
Ср. lex (закон) и legio (легион).
De rep. 5, 1, 1.
Liv. 10, 28, 13.
De rep. 1, 22, 36.
Epist. 8, 14, 4–6.
Сергеенко М. Е.: Мальчик мог тоже строить домики из песка, забавляться камешками и ловить птиц, но уже очень рано начинал он в меру сил и способностей принимать участие в трудовой жизни семьи: помогал матери в огороде, пропалывал вместе со старшими ячмень и пшеницу, пас вместе с домашней собакой несколько штук овец или коз. С возрастом и работа становилась труднее; большой мальчик, он был уже помощник отцу: жал и косил, на легкой почве ходил за ралом. Это практическое обучение шло рядом с воспитанием нравственным; отец был человеком бедным и незнатным, но богатством чувств и мыслей не уступал представителю старинного рода.
Liv. 42, 34, 1–12. Пер. М. Е. Сергеенко.
Florid. 20. Пер. М. Е. Сергеенко.
Сергеенко М. Е. Дети / Жизнь древнего Рима. СПб, 2000.
http://redshon.livejournal.com/1956112.html
Ruf. 5, 1–15; Flav. Arr. Anab. Alexandri 6, 9–10.
Gaius Octavius Thurinus.
Suet. D. Avg. 2, 18, 1. Пер. М. Л. Гаспарова.
Dio Cass. 51, 56. Здесь нельзя не позавидовать Фурину. Я мумии Александра не видел.
Также: Бешеный, Воровской.
Broughton T. R. S. Senate and Senators of the Roman Republic: The Prosopographical Approach // Aufstieg und Niedergang der römischen Welt. B. I, 1. Berlin–N.–Y., 1972. P. 250–265.
Atia Balba Caesonia, 85 до н.э. — 43 до н.э., племянница Юлия Цезаря.
Suet. D. Iul. 7, 1. И далее пер. М. Л. Гаспарова.
Suet. D. Iul. 3, 2.
Считается, что греки первыми сделали из драки и боя людей искусство, ремесло и знание-науку, превратив в оружие само тело бойца. Речь идет о панкратии (παγκράτιον), боксе (πυγμή) и борьбе (πάλη).
В современном праве драка сама по себе составляет предмет уголовного преследования не в видах охраны телесной неприкосновенности участников, а исключительно в видах охранения общественной тишины и спокойствия; поэтому необходимое условие наказуемости драки — ее публичность.
Бой // Советская военная энциклопедия. Т. 1. М., 1976. С. 545. См. также: Андрусенко И. М. Дуков Р. Г. Фомин Ю. Р. Мотострелковый (танковый) взвод в бою / Под ред. Вариченко С. И. М., 1989. С. 5–29.
Пушкин в «Евгении Онегине» пишет: «Он из Германии туманной / Привез учености плоды». Туманная здесь несомненно относится к учености.
Есть мнение, что имя Суворов это матерная переделка прозвища Дуров.
Беранже П. Ж. 1858. Пер. В. Курочкин. Поэты «Искры». В двух томах. Т. 1. Л., 1987.
Название рода сохранилось в русском имени Сергей.
Lucius Sergius Catilina, ок. 108 до н.э., Рим — 62 до н.э., Пистоя.
Lucius Cornelius Sulla, 138 — 78 до н.э. Легатом Суллы был Марк Красс, который занимался набором войска в области марсов.
Объявление, преимущественно о продаже.
Gaius Sallustius Crispus, 86 до н. э. — 35 до н.
Пер. В. О. Горенштейна. Sall. De C. C. 61.
Многие последователи Катилины уцелели даже после кровопролитного поражения. Дело, за которое погиб Катилина, названный Ю. В. Андреевым римским большевиком, довел до победы Гай Юлий Цезарь.
Quintus Curtius Rufus.
Historiae Alexandri Magni Macedonis.
Империя, лат., у римлян Imperium — высшая государственная власть, принадлежала одному народу, проявлявшему ее в законодательстве, верховном суде, в решении вопроса о войне и мире; временно, как высшее полномочие, переносилась на выборных сановников; со времени Ю. Цезаря и Августа обладателями ее стали императоры. Позже И. стала обозначать землю, на которую простиралась верховная власть. http://redshon.livejournal.com/1147403.html
Turner J. H. Roman Elementary Mathematics: The Operations // The Classical Journal. Vol. 47, №2. Nov. 1951. P. 63–74; 106–108.
Liv. Ab urbe condita. 1, 5–7. Пер. В. М. Смирина.
Igor M. Diakonoff - Wikipedia, the free encyclopedia
Igor Mikhailovich Diakonoff (Russian: И́горь Миха́йлович Дья́конов; 1915–1999) was a Russian historian, linguist, and translator and a renowned expert on the Ancient Near East and its languages. His last name is occasionally spelled Diakonov. His brothers were
Igor Mikhailovich Diakonoff (Russian: И́горь Миха́йлович Дья́конов; 1915–1999) was a Russian historian, linguist, and translator and a renowned expert on the Ancient Near East and its languages. His last name is occasionally spelled Diakonov. His brothers were also distinguished historians.
EN.WIKIPEDIA.ORG
Текст не простой, постепенно будем разбирать...
