Царевна-лягушка (вариант сказки 3)

Иллюстрация Билибина И.Я.

В некотором царстве, в некотором государстве жил да был царь с царицею; у него было три сына — все молодые, холостые, удальцы такие, что ни в сказке сказать, ни пером написать; младшего звали Иван-царевич. Говорит им царь таково слово: «Дети мои милые, возьмите себе по стрелке, натяните тугие луки и пустите в разные стороны; на чей двор стрела упадет, там и сватайтесь». Пустил стрелу старший брат — упала она на боярский двор, прямо против девичья терема; пустил средний брат — полетела стрела к купцу на двор и остановилась у красного крыльца, а на том крыльце стояла душа-девица, дочь купеческая; пустил младший брат — попала стрела в грязное болото, и подхватила ее лягуша-квакуша. Говорит Иван-царевич: «Как мне за себя квакушу взять? Квакуша не ровня мне!» — «Бери! — отвечает ему царь. — Знать, судьба твоя такова».

Вот поженились царевичи: старший на боярышне, средний на купеческой дочери, а Иван-царевич на лягуше-квакуше. Призывает их царь и приказывает: «Чтобы жены ваши испекли мне к завтрему по мягкому белому хлебу». Воротился Иван-царевич в свои палаты невесел, ниже плеч буйну голову повесил. «Ква-ква, Иван-царевич! Почто так кручинен стал? — спрашивает его лягуша. — Аль услышал от отца своего слово неприятное?» — «Как мне не кручиниться? Государь мой батюшка приказал тебе к завтрему изготовить мягкий белый хлеб». — «Не тужи, царевич! Ложись-ка спать-почивать; утро вечера мудренее!» Уложила царевича спать да сбросила с себя лягушечью кожу — и обернулась душой-девицей, Василисой Премудрою; вышла на красное крыльцо и закричала громким голосом: «Мамки-няньки! Собирайтесь, снаряжайтесь, приготовьте мягкий белый хлеб, каков ела я, кушала у родного моего батюшки».

Наутро проснулся Иван-царевич, у квакуши хлеб давно готов — и такой славный, что ни вздумать, ни взгадать, только в сказке сказать! Изукрашен хлеб разными хитростями, по бокам видны города царские и с заставами. Благодарствовал царь на том хлебе Ивану-царевичу и тут же отдал приказ трем своим сыновьям: «Чтобы жены ваши соткали мне за единую ночь по ковру». Воротился Иван-царевич невесел, ниже плеч буйну голову повесил. «Ква-ква, Иван-царевич! Почто так кручинен стал? Аль услышал от отца своего слово жесткое, неприятное?» — «Как мне не кручиниться? Государь мой батюшка приказал за единую ночь соткать ему шелковый ковер». — «Не тужи, царевич! Ложись-ка спать-почивать; утро вечера мудренее!» Уложила его спать, а сама сбросила лягушечью кожу — и обернулась душой-девицей, Василисою Премудрою; вышла на красное крыльцо и закричала громким голосом: «Мамки-няньки! Собирайтесь, снаряжайтесь шелковый ковер ткать — чтоб таков был, на каком я сиживала у родного моего батюшки!»

Как сказано, так и сделано. Наутро проснулся Иван-царевич, у квакушки ковер давно готов — и такой чудный, что ни вздумать, ни взгадать, разве в сказке сказать. Изукрашен ковер златом-серебром, хитрыми узорами. Благодарствовал царь на том ковре Ивану-царевичу и тут же отдал новый приказ, чтобы все три царевича явились к нему на смотр вместе с женами. Опять воротился Иван-царевич невесел, ниже плеч буйну голову повесил. «Ква-ква, Иван-царевич! Почто кручинишься? Али от отца услыхал слово неприветливое?» — «Как мне не кручиниться? Государь мой батюшка велел, чтобы я с тобой на смотр приходил; как я тебя в люди покажу!» — «Не тужи, царевич! Ступай один к царю в гости, а я вслед за тобой буду, как услышишь стук да гром — скажи: это моя лягушонка в коробчонке едет».

Вот старшие братья явились на смотр с своими женами, разодетыми, разубранными; стоят да с Ивана-царевича смеются: «Что ж ты, брат, без жены пришел? Хоть бы в платочке принес! И где ты этакую красавицу выискал? Чай, все болота исходил?» Вдруг поднялся великий стук да гром — весь дворец затрясся; гости крепко напугались, повскакивали с своих мест и не знают, что им делать; а Иван-царевич говорит: «Не бойтесь, господа! Это моя лягушонка в коробчонке приехала». Подлетела к царскому крыльцу золоченая коляска, в шесть лошадей запряжена, и вышла оттуда Василиса Премудрая — такая красавица, что ни вздумать, ни взгадать, только в сказке сказать! Взяла Ивана-царевича за руку и повела за столы дубовые, за скатерти браные.

Стали гости есть-пить, веселиться; Василиса Премудрая испила из стакана да последки себе за левый рукав вылила; закусила лебедем да косточки за правый рукав спрятала. Жены старших царевичей увидали ее хитрости, давай и себе то ж делать. После, как пошла Василиса Премудрая танцевать с Иваном-царевичем, махнула левой рукой — сделалось озеро, махнула правой — и поплыли по воде белые лебеди; царь и гости диву дались. А старшие невестки пошли танцевать, махнули левыми руками — забрызгали, махнули правыми — кость царю прямо в глаз попала! Царь рассердился и прогнал их нечестно.

Тем временем Иван-царевич улучил минуточку, побежал домой, нашел лягушечью кожу и спалил ее на большом огне. Приезжает Василиса Премудрая, хватилась — нет лягушечьей кожи, приуныла, запечалилась и говорит царевичу: «Ох, Иван-царевич! Что же ты наделал? Если б немножко ты подождал, я бы вечно была твоею; а теперь прощай! Ищи меня за тридевять земель, в тридесятом царстве — у Кощея Бессмертного». Обернулась белой лебедью и улетела в окно.

Иван-царевич горько заплакал, помолился богу на все на четыре стороны и пошел куда глаза глядят. Шел он близко ли, далеко ли, долго ли, коротко ли — попадается ему навстречу старый старичок: «Здравствуй, — говорит, — добрый молодец! Чего ищешь, куда путь держишь?» Царевич рассказал ему свое несчастье. «Эх, Иван-царевич! Зачем ты лягушью кожу спалил? Не ты ее надел, не тебе и снимать было! Василиса Премудрая хитрей, мудреней своего отца уродилась; он за то осерчал на нее и велел ей три года квакушею быть. Вот тебе клубок; куда он покатится — ступай за ним смело».

Иван-царевич поблагодарствовал старику и пошел за клубочком. Идет чистым полем, попадается ему медведь. «Дай, — говорит, — убью зверя!» А медведь провещал ему: «Не бей меня, Иван-царевич! Когда-нибудь пригожусь тебе». Идет он дальше, глядь, — а над ним летит селезень; царевич прицелился из ружья, хотел было застрелить птицу, как вдруг провещала она человечьим голосом: «Не бей меня, Иван-царевич! Я тебе сама пригожусь». Он пожалел и пошел дальше. Бежит косой заяц; царевич опять за ружье, стал целиться, а заяц провещал ему человечьим голосом: «Не бей меня, Иван-царевич! Я тебе сам пригожусь». Иван-царевич пожалел и пошел дальше — к синему морю, видит — на песке лежит, издыхает щука-рыба. «Ах, Иван-царевич, — провещала щука, — сжалься надо мною, пусти меня в море». Он бросил ее в море и пошел берегом.

Долго ли, коротко ли — прикатился клубочек к избушке; стоит избушка на куриных лапках, кругом повертывается. Говорит Иван-царевич: «Избушка, избушка! Стань по-старому, как мать поставила, — ко мне передом, а к морю задом». Избушка повернулась к морю задом, к нему передом. Царевич взошел в нее и видит: на печи, на девятом кирпичи, лежит баба-яга костяная нога, нос в потолок врос, сопли через порог висят, титьки на крюку замотаны, сама зубы точит. «Гой еси, добрый молодец! Зачем ко мне пожаловал?» — спрашивает баба-яга Ивана-царевича. «Ах ты, старая хрычовка! Ты бы прежде меня, доброго молодца, накормила-напоила, в бане выпарила, да тогда б и спрашивала».

Баба-яга накормила его, напоила, в бане выпарила; а царевич рассказал ей, что ищет свою жену Василису Премудрую. «А, знаю! — сказала баба-яга. — Она теперь у Кощея Бессмертного; трудно ее достать, нелегко с Кощеем сладить: смерть его на конце иглы, та игла в яйце, то яйцо в утке, та утка в зайце, тот заяц в сундуке, а сундук стоит на высоком дубу, и то дерево Кощей как свой глаз бережет».

Указала яга, в каком месте растет этот дуб; Иван-царевич пришел туда и не знает, что ему делать, как сундук достать? Вдруг откуда не взялся — прибежал медведь и выворотил дерево с корнем; сундук упал и разбился вдребезги, выбежал из сундука заяц и во всю прыть наутек пустился; глядь — а за ним уж другой заяц гонится, нагнал, ухватил и в клочки разорвал. Вылетела из зайца утка и поднялась высоко-высоко; летит, а за ней селезень бросился, как ударит ее — утка тотчас яйцо выронила, и упало то яйцо в море. Иван-царевич, видя беду неминучую, залился слезами; вдруг подплывает к берегу щука и держит в зубах яйцо; он взял то яйцо, разбил, достал иглу и отломил кончик: сколько ни бился Кощей, сколько ни метался во все стороны, а пришлось ему помереть! Иван-царевич пошел в дом Кощея, взял Василису Премудрую и воротился домой. После того они жили вместе и долго и счастливо.

Царевна-лягушка // Народные русские сказки А. Н. Афанасьева: В 3 т. — М.: Наука, 1984—1985. — (Лит. памятники). Т. 2. — 1985. — С. 260—267.

Данную статью дополнил своими исследованиями - Владимир ЩЕРБАКОВ, радиофизик, писатель

Две с половиной тысячи лет назад записал Геродот удивительные истории о скифах. Одна из них напомнила мне сюжет русской сказки. Но, чтобы утвердиться в своей догадке, пришлось отыскать ее старинный вариант.

Итак, что записал Геродот? Богатырь (историк называет его Гераклом) попадает в далекую страну, которую позже назовут Скифией, и, утомленный, засыпает. А проснувшись, обнаруживает пропажу: нет его коней. Он отправляется на поиски и приходит к пещере, где живет полуженщина-полузмея. Образ фантастический, но Геродот опирается на представления реального народа – скифов. В древности часто отдавали предпочтение небесным девам, богиням, которые являлись людям и объединяли черты матерей-прародительниц.

Геракл приглянулся деве, она согласна вернуть коней при условии, что герой возьмет ее в жены. От этого брака рождается трое сыновей: Агафирс, Гелон и Скиф. Уходя на новые подвиги, Геракл наказывает удивительной женщине дать его пояс и лук всем сыновьям поочередно: тот, кто опояшется поясом и сумеет натянуть его лук, пусть правит страной. Это удалось сделать Скифу. По его имени и назвали страну Скифией. (В других редакциях скифских мифов под Гераклом подразумевается сам бог-отец Зевс. Супруга Геракла связана с водной и земной стихиями, она дочь бога вод, но живет на земле.)

О богине, обитающей в пещере, и о Геракле, помогающем ей победить гигантов, рассказывает и историк античности Страбон.

* * *

И вот еще одна версия – эта поразительная сказка «О лягушке и богатыре». Донесли ее до довольно поздних времен русские сказочники. Опубликована она впервые в XVIII веке в сборнике десяти русских сказок. В устном варианте, дошедшем до XVIII века, еще сохранились древние скифские мотивы, в ее героине еще узнается дева-сирена, женщина-полузмея. Понятно, что многие поколения безвестных рассказчиков изменили божественные образы и реалии скифской старины, упростили их, приземлили. Превратили женщину-сирену в царевну-лягушку. Однако самые большие искажения история претерпела именно в последние два столетия. Пересказы стерли следы древности, мифилогическое повествование превратилось в детскую сказочку, местами даже глуповатую, вряд ли кто теперь готов принимать ее всерьез. Даже название ее не сохранилось. До нас дошло просто «Царевна-лягушка». Но ведь это тавтология. Слово «лугаль» было известно еще почти пять тысяч лет назад шумерам, и означает оно буквально «царь». Его варианты – «регул», «лугаль» – прописаны на картах звездного неба со времен Шумера и Вавилона.

Три «любимицы» короля (царя), родившие ему трех сыновей, героев сказки, в поздних вариантах даже не упоминаются. А ведь само начало сказки в ее старинном виде переносит читателя в особый мир. В исторически обозримые времена не найти, как правило, царей без цариц, без законных наследников. Отклонения от этой нормы – редкое исключение. Зато мифы сообщают нам об этом далеко не в виде исключения.

Геракл считается сыном Зевса, главы Олимпа. Но у Зевса как раз и были многочисленные «любимицы» и потомки от них. Сказка пришла к нам из эпохи богов. Бог богов Зевс был неоднократно женат. Иногда говорят о восьми или девяти его женах. Намного больше было у него «любимиц». Геракл рожден от смертной женщины Алкмены. Ее родная бабка Даная тоже была возлюбленной Зевса. В сказке число «любимиц» сокращено до трех – быть может, из соображений нравственных.

В поздних пересказах действие начинается со странного события. Царь созывает сыновей, велит им взять луки и выпустить в чистом поле по стреле: куда стрела попадет, там и судьба, там живет его невеста. Вот такие простаки – царь с сыновьями. А речь-то идет о сыновьях от разных «любимиц» и о царе не столько земном, сколько небесном. И тут вполне уместно испытание с помощью лука. Древний миф предлагает для этого оружия самое почетное место: выходят братья вовсе не в чистое поле, а в заповедные луга. Это луга чудес, небесные луга, и нужно самому найти там свою судьбу, если ты рожден не законной царицей, а просто «любимицей».

В Геракле воплощены черты самого Зевса, и у него, согласно Геродоту, именно три сына, и, как в сказке, они должны пройти испытание с помощью лука.
Братья старшие стреляют вправо и влево, а Иван-царевич пускает стрелу прямо, и попадает она в болото. А там шалаш из тростника. В шалаше лягушка.
«Лягушка, лягушка, отдай мою стрелу!» – просит Иван-царевич в сказке, известной нам с детства. В старинном же варианте Иван-богатырь, наоборот, от стрелы своей хочет отступиться. Там лягушка требует, чтобы герой взял стрелу: «Войди в мой шалаш и возьми свою стрелу! Ежели не взойдешь, то вечно из болота не выйдешь!»

Но шалаш мал, Ивану не войти в него. Тогда лягушка перекувырнулась – и шалаш превратился в роскошную беседку. Удивился Иван и вошел. А лягушка говорит: «Знаю, что ты три дня ничего не ел». И правда: три дня бродил Иван по горам и лесам, по болоту, пока искал свою стрелу. Снова лягушка перекувырнулась, и появился стол с кушаньями и напитками. Только когда Иван отобедал, лягушка заговорила о замужестве.

В этих сценах, обрисованных с мифологической точностью, удивляет реализм деталей. Ведь не просто появляется стол, не просто шалаш в беседку превращается. Сначала лягушка совершает магическое действо. Это кувыркание, поворачивание через левое плечо, смена левого и правого, верха и низа – часть магических обрядов. Они идут из глубочайшей древности. Я могу насчитать не менее четырех тысяч лет таким вот магическим фокусам, которые действительно (в надлежащем исполнении) приводят к удивительным результатам.

В подлинной русской сказке Иван-богатырь решает в уме сложную задачу: как отказать лягушке. Он только думает. Но по законам магии лягушка читает его мысли. Значит, магия – реальность, которая хорошо была известна нашим предкам, а мы лишь сравнительно недавно научились произносить вслух слово «телепатия».
Иван хочет обмануть лягушку, и она, угадав это его желание, грозит, что он не найдет пути из болота домой. «Ничего не поделаешь, – думает Иван, – нужно брать ее в жены». И только он это подумал, сбросила лягушка кожу и превратилась в «великую красавицу»: «Вот, любезный Иван-богатырь, какова я есть». Обрадовался Иван и поклялся, что возьмет лягушку за себя.
А что в пересказе осталось? Не отдала лягушка Ивану стрелу, велела в жены себя брать: «Знать, судьба твоя такая». Закручинился Иван-царевич. Вот и все переживания.

И далее. Удивительная вещь: в исконной сказке царь, расстроившись от всей этой истории со стрелой и болотом, которой он сам и был зачинщиком, уговаривает Ивана бросить лягушку! А Иван просит отца позволить ему жениться. Оно и понятно. Он же знает, какова она есть на самом деле. Это в пересказе – лягушка и лягушка. Там весь смысл перечеркнут.
И за сим сразу читаем: царь сыграл три свадьбы. Будто ничего странного не произошло, будто в порядке вещей богатырям на лягушках жениться. А ведь цари к женитьбе сыновей своих относились достаточно серьезно.
Логика событий, психологизм исконной сказки вытекают из того, что в истоке ее – один из основополагающих мифов, свидетельство древнейшей цивилизации о подлинных отношениях неба и земли. Каждое событие сказки – почти космическая тайна, и в финале она откроется.

А пока мы следим за похождениями богатыря, жившего, возможно, еще во времена легендарной Атлантиды Платона.
Вот эпизод с рубашками, которые царь заказывает сшить женам сыновей.
В пересказе, помните, лягушка спать Ивана уложила, сама прыгнула на крыльцо, кожу сбросила, обернулась Василисой Премудрой, в ладоши хлопнула: «Мамки, няньки, собирайтесь. Сшейте мне к утру такую рубашку, какую видела я у моего родного батюшки».
Потом царь дары сыновей принимал. Рубашку старшего сына – в черной избе носить, среднего сына – только в баню ходить. А рубашку Ивана-царевича – в праздник надевать.
В истинной сказке мамок да нянек кличут старшие снохи. И пока те им кроят и шьют, их девка-чернавка пробирается в комнаты Ивана-богатыря, чтобы подсмотреть, что будет делать с царским полотном лягушка.
А лягушка изрезала все полотно на мелкие кусочки, бросила на ветер и сказала: «Буйны ветры! Разнесите лоскуточки и сшейте свекру рубашку».
Царь наутро принимал подарки. Посмотрел на рубашку, которую поднес больший брат, и сказал: «Эта сорочка сшита так, как обыкновенно шьют». И у другого сына рубашка была не лучше. Вот на лягушкину рубашку царь надивиться не мог: нельзя было найти на ней ни одного шва! А шитье без швов, насколько мне известно, привилегия представителей внеземных цивилизаций! Ветры буйные шили лягушке.

Затем следует история с ковроткачеством. Из золота, серебра и шелка мамки и няньки старших невесток соткали ковры. Но те годились лишь на то, чтобы во время дождя коней покрывать или в передней комнате под ноги приезжающим постилать. А для лягушки те же ветры буйные выткали ковер такой, «каким ее батюшка окошки закрывал». Царь, на ковер этот подивившись, велел постилать его на свой стол в самые торжественные дни.

Третьим испытанием для жен стал хлеб, который им надо было испечь.
«Испекись, хлеб, чист, и рыхл, и бел, как снег!» – произнесла лягушка, опрокинув квашню с тестом в холодную печь (магическое, между прочим, заклинание!). Так в сказке. Это в пересказе лягушка ломает печь и «прямо туда, в дыру, всю квашню и опрокинула». Но разломанная печь, несмотря ни на какие магические заклинания, вряд ли сможет печь хлеб. Законы магии достаточно строги, любая деталь имеет свое значение. И едва ли сыновья царя осмелились бы подать отцу хлеб, испеченный вот так: побросали тесто в печь и грязь эту вынули. В сказке все по-другому. Там их жены, убедившись, что хлеб по «рецепту» лягушки у них не получится, спешно разводят огонь в печи и пекут обычным способом. Но времени у них в обрез, и получается хлеб неважным. Все очень просто, как в жизни. Таковы законы подлинных сказок. С одной стороны – волшебство, с другой – сама жизнь, неприкрашенная. Трижды показали молодые жены свое искусство. И каждая могла бы хоть раз показать себя. Но верх взяла лягушка.

Геродот

И вот подоспело время пира. Царь в благодарность за то, что невестки старались, приглашает их во дворец. (Заметим: в пересказе просто пир. В честь чего – неизвестно.) Лягушка едет на пир в карете парадной, которую принесли ей опять-таки ветры буйные от ее батюшки. Это в пересказе поднимает она шум да гром, а что сие означает, ведомо лишь пересказчикам. Описание пира совпадает, почти адекватно. А вот когда Иван сжигает кожу лягушачью, царевна ему и говорит: «Ну, Иван-богатырь, ищи меня теперь за тридевять земель, в тридесятом царстве, в Подсолнечном государстве. И знай, что зовут меня Василиса Премудрая». Только теперь узнает Иван настоящее имя своей жены. И искать ее он должен в Подсолнечном царстве, а не у Кащея Бессмертного. Не правда ли, есть разница?

В поисках жены приходит Иван к избушке Бабы Яги. И узнает, что прилетает Василиса к Яге каждый день для отдыха. А как ляжет она отдыхать, должен Иван поймать ее за голову, и «станет она оборачиваться лягушкой, жабой, змеей и прочими гадами и напоследок превратится в стрелу». Тогда должен Иван стрелу эту переломить о колено, и вечно будет Василиса Ивану принадлежать. Не сумел Иван-царевич удержать жену: как стала она змеей, испугался и отпустил. В ту же минуту Василиса пропала.

Пришлось Ивану снова отправиться в путь, к другой Бабе Яге. Та же история.
В третий раз отправился Иван, долго ли, коротко ли, близко ли, далеко ли – пришел наконец к избушке на курьих ножках. Встретила его еще одна Яга. Рассказал он ей, чего ищет. Дала ему Баба Яга наставления да предупредила, что если и теперь отпустит Иван жену, то уж никогда ее больше не получит.
Выдержал Иван испытание, не струсил. Переломил стрелу надвое. И отдалась Василиса Премудрая в полную его волю. Подарила им Яга ковер-самолет, чтобы в три дня долетели они до своего государства.

Все в финале подлинной сказки говорит о близости ее к древнему мифу: лягушка обнаруживает свое родство с летающими богинями-змеями и сиренами. Пришелица из Подсолнечного царства, «мудрая змея-царевна» или «огненный разумный дракон», которые, согласно глухим, древнейшим сведениям оккультного характера, помогли людям приобщиться к науке и искусству, наделили их мудростью.

Много ли на свете сказок, герои которых были бы тысячелетия назад изваяны из камня или отчеканены из металла? И найдены были эти изображения археологами в наши дни. Ожил древний миф, рассказанный Геродотом. Ожила и русская сказка. И оказалось, что это не просто волшебная сказка, а след древней эпохи.

Изображения богини Змеи и стрелков, найденные археологами в скифских курганах

* * *
...Как-то довелось мне разглядывать карту звездного неба ассирийского периода. Звезды, созвездия, планеты – и вдруг взгляд мой приковало созвездие под названием Поле. А рядом – созвездие Лук и Стрела. И тут же группа звезд – Лугаль. И другое созвездие – Колесница (Повозка). На небе нашел я и визитную карточку Змеи, точнее, «Змеиного дракона». А если ближе к античным реалиям, перевести можно и так: «Крылатая сирена».

Вся русская сказка с ее простоватым сюжетом выткалась на небе звездным ковром. Тысячелетия среди звезд светились не только имена героев русской сказки, доставшейся нам в наследство от скифов, но и все ее волшебные диковинки. Лук и стрела, поле или луг, где герои выпустили свои стрелы, – его звезды на современных атласах неба очерчены созвездием Пегаса, похожим на прямоугольник. Как видим, названия у древних были ближе к сути.

Я обещал, что в финале сказки откроются все ее тайны. Вот последняя. Иван-богатырь, царевич Иван – не кто иной как Лугальванда шумерийских мифов. Он совершает те же поступки, что и наш богатырь. Царевич Ванда, Уанда... Это следует и из текстов Шумера, и из анализа звездного атласа того же периода. И в том же атласе мы без труда находим царство, куда улетела царевна: это звезды, названные именем бога неба Ана.

И еще выразительная деталь: ветры шьют по просьбе царевны сорочку, ткут ковер, приносят карету. К своему изумлению, нахожу я и звезды владыки ветров Энлиля, великого шумерского бога, «владыки богов», нередко замещавшего своего отца Ана на небесах.

Так что же записано на небе и почему? Если миф, то он должен быть старше истории человечества. Ведь Шумер – первоначальная ее фаза, и ей более пяти тысяч лет. Нужно было записать миф, потом вычислять положения звезд и планет, создать развитую астрономию, дать небесные рисунки созвездий – и уже после этого только можно было найти на небе историю царевны. Но это невозможно, по крайней мере, это не поддается объяснению. Судя по всему, события, происходившие некогда и отразившиеся на небе древних и в русской сказке, намного древнее Шумер, ничего подобного мы не найдем в мифе о Гильгамеше, например. И по богатству событий, сокрытому в них смыслу подлинная русская сказка превосходит любой из древнейших мифов."

Сказка в обработке разных писателей - http://www.dreams4kids.ru/tag/carevna-lyagushka/

В сказке сказано:

"Разошлись царски дети; двое-то и судят между собой: «Нет, видно мы напрасно смеялись над женой Ивана-царевича, она не лягуша, а кака-нибудь хитра!»

Земноводная лягушка попала в сказку по аналогии - ЛЯГАЕТСЯ задними лапками - раз, ХОЛОДНА - два, "БЕЗСМЕРТНА" - три.  Другой температурный режим тела плюс может пережить холода в замороженном состоянии и заквакать весной как ни в чём не бывало.

Frankenstein написал(а):

    "ЛЯГУШКА" ИЗ НЕВИЛЫ

Из НЕВИЛЫ, т.е. из НАВИ?

Последние два дня размышляю над НОВЫМ (НАВЬИМ) ИЕРУСАЛИМОМ (так уж получилось, что т.н. подмосковный Новый Иерусалим привили насильственным магическим способом к ЗЕМЛЕ моих предков).
Петр I строил НАВИЙ БУЯН по образу и подобию НОВОГО ИЕРУСАЛИМА:

ИЕРУСАЛИМ (ЕРШАЛАИМ) - "священный град" фиксируется в земном пространстве, в ЯВИ, затем начинаются ВИДЕНИЯ "иоаннов богословов" в виде модели НОВЫХ ГРАДОВ БОЖЬИХ (в НАВИ), а в ЯВИ при этом отпочковываются НОВЫЕ (НАВЬИ) ИЕРУСАЛИМЫ, и грибница их разрастается по всей земле (Московская земля, поверьте, не стала исключением, в "старушке Европе" этих "белых поганок" полным полно, правда, не в таких масштабах, в каких отгрохал копию Ершалаима патриарх Никон... Позже посвящу НАВЬИМ ГРАДАМ на планете отдельный пост, а пока...)

Всегда, когда читала описание Нового Иерусалима в "Откровении Иоанна Богослова", поражала его искусственность, хладность, мёртвость... Зачем мне всё это злато-серебро-драгоценные камни-алмазы, когда ма травку люблю, свежий ветер, родные запахи? К чему мне все эти аметисты-хризолиты? Нет, красиво, конечно, поскольку камешки земного происхождения и носить их не откажусь... Но когда мне внушают, что всё, что сверкает-сияет сусальным блеском - это предел человеческих мечтаний, то зачем мне эта фальшивая ХОЛОДНАЯ красота? Вот Данила-мастер создал КАМЕННЫЙ цветок, а ЖИВЫЕ-то цветы всё одно краше...  Ведь простые люди, не осведомлённые насчёт истинной природы КРИСТАЛЛОВ воспринимают это как роскошь, богатство, а не УСТРОЙСТВО ВСЕЛЕННОЙ... и таким образом попадают в ловушку "бенгальских огней", выдаваемых за ЗВЁЗДНЫЙ ЖИВОЙ МЁД-ОГОНЬ...

Для сведения:

ИЕРУ-САЛИМ (ЕР-ШАЛАИМ)

Священный (иерей значит "священник")

"Силоам" есть греческая форма древнего названия района на иврите Шилоах. А слово «шалиах» на иврите означает «эмиссар», «посланник».

Из Библейского словаря:

Иегова-Шалом (Господь есть мир) (Суд. VI, 24) — название, данное Гедеоном жертвеннику, воздвигнутому им в Офре, в память приветствия, обращенного к нему ангелом Иеговы: Мир тебе!

Из Википедии:

Шало́м (ивр. שָׁלוֹם‎) — слово на иврите, означающее мир. Слово может означать как мир между двумя сущностями (например, между Богом (англ.) и человеком или между двумя странами), так и внутренний мир или ментальный баланс индивидуума.

Хитро придумало, правда?

"Божьи посланники" - НАГИ-НАВИ-НЕФИЛИМЫ, хитроумно, по-ангельски примиряя людей с "богом", обустраиваются в ЯВИ, создавая эгрегоры НАВЬИХ КЛАДОК,способом грибницы, своего рода паразитические яйца...  И жизнь Кощеева - в яйце ИГЛА, которую надо ПЕРЕЛОМИТЬ и тогда Кощею смерть... А русские наивные люди ползком ползут в Новые Ершалаимы целовать отпочкованные копии "гробов господних"... Просто массовое помешательство какое-то... Живые тела и души свои человеческие добровольно сами себя на ИГЛЫ нанизывают...

[color=red]ИГЛА

Сравните ИГОЛЬЧАТЫЙ ЖЕЗЛ с ДВОЙНОЙ СПИРАЛЬЮ ДНК - не этим ли отлична ИГЛА змееголовых от борейской ДНК-СПИРАЛИ, которую они "пронзают" своей холодной  "иглой", оживляя за наш, человеческий счёт?! И, как магический перевёртыш, жезл Гермеса есть "священный символ" того, как ОПЛЕТАТСЯ МУЖСКАЯ МЕЧ-СТРЕЛА-ОСЬ двумя змеями-нагинями, как бы парализуя её действенную силу...

Frankenstein написал(а):

    Вся Тотова магия, на основе Герметической каббалы основана на печатях (сигилах) Гибборим.

ИГЛА - сИГИЛА

Пронзают - т.е. запечатывают!

Frankenstein написал(а):

    тот из них, кто сможет опоясаться его поясом и натянуть его лук, должен стать царем."

Вспоминается лук "царя" Одиссея, который не мог натянуть даже его сын Телемах...

ЛУК - это Дуга (Пояс) и Стрела вместе...

Карта (Восьмёрка Жезлов) из колоды Таро Алистера Кроули