ВЕДА - СЕСТРА ТАЛАНТА! 

ВДОХ - ВЫДОХЪ

ВЫДОХ - ВДОХЪ

ВДОХ - ВЫДОХ - ВЕДА(Х) 

Однокоренные слова, однако!

Лада, давай сказку продолжать 

Линия Ия- Луч за тобой, а я апосля вплету её в сюжет.

Иванка уже главу про Проводника воды начала.

Остапа понесло. Сказки - она такие заразные!

Глава третья.

Кот должен ловить мышей. Так считал водопроводчик. Лишь по этой причине он терпел Одноглазого в подвале, а вернее, в котельной, где Низкий был царь и бог, а по совместительству кочегар. Так выглядело со стороны, про себя же Низкий знал главное: он – Проводник воды, с самого низу до верхнего этажа, и не дай бог утечка или не согрей он воду, жильцы умрут от жажды или замёрзнут зимой. Как не гляди, а ведь они в полной власти Проводника воды, и только благодаря ему могут стирать бельё, принимать душ. Сам Проводник мылся редко: зимой один раз, на Рождество, а летом ходил на реку. Сапожник без сапог! Отлично понимая, что жильцы его дома расходуют воду в большом количестве, Проводник экономил её на себе и был грязен, как чушка. Вечно в копоти и ржавчине: ведь он утра до ночи возился с ржавеющим котлом и старыми трубами.
Люди обычно понятия не имеют, как к ним в дом приходит вода – льётся себе из крана, стоит его открыть. Вверх её гонит насос, а вниз – уговаривать не надо! А ведь вода в доме это считай его кровообращение и Проводник воды за него в ответе - только он ведает в разводках-ответвлениях, от которых вода поступает к кранам, какой вентиль и в каком именно месте нужно подкрутить, а где и выпустить пар, особенно если учитывать тот факт, что котёл пережил царя Гороха.
Железные трубы при хорошем уходе могут прослужить и 40 лет, а благодаря его проводничеству и боле, но надо признаться – их срок на исходе. В глубине души Проводник воды мечтал о медных трубах – они надежнее всего, самый малый срок службы – 70 лет, столько люди не живут в последние времена... кхе-кхе, не попить ли чайку…
В редкую минуту, когда руки Проводника воды были свободны, он замечал, что вокруг не одни только трубы. Вон, опять весна на дворе, забор покрасили…  Если же в момент задумчивого чаепития он замечал кота, то обращался к нему всегда с одним и тем же вопросом: «Ну что, сколько сегодня мышей словил? Морда не треснет?»
Одноглазый не удостаивал ответом, и Проводник не обижался. И кота не обижал – ведь тот жил почти на крыше, где…
Кто же не знал в доме, что Антенна была когда-то вовсе не антенной, тс... Что у барина была единственная дочь и любила она смотреть на звёзды, а чтобы лучше видеть их, забиралась по ночам на крышу – прямёхонько из окошка своей светёлки, по упругой каштановой ветке. Каштан её любил, ветки так и протягивал: лучше её никто орехи не обирал, чуть ли не на вершину могла забраться, вот обезьяна… Страх как боялись за неё отец с матерью, но сладу с ней не было никакого, такая упрямица. Что ни день, то новая затея. Так и к нему в подвал заявилась, снежинки ему на голову: зажарь мне каштаны, да и всё тут! А подросла, про каштаны и думать позабыла. Желания стали куда мудрёнее, Проводнику не понять, но он так и продолжал жарить каштаны, - а вдруг заглянет барынька, вся в конопушках, как дочка его сестры из деревни? Не заглянула ни разу после того. Слух прошёл, что привёз ей отец телескоп из столицы – новое увлечение, значит. Мудрёнее прежних. Ведь как она разсуждала? Что загаданное исполнится, может подтвердить только упавшая звезда. Чуть ли не жить стала она на той крыше, всё звёзд ждала с неба. Хуже всего – стала с ангелами разговаривать, вести от них получать, - тут уж отец не стерпел, телескоп на чердак, чердак на замок, и докторов к дочери приставил. Почему во множественном числе? Да менялись они как перчатки, аж из самой столицы наведывались, да толку мало: никто не мог вылечить от звёздной болезни конопатую Аннушку. Исхудала барская дочка, в чём только душа держалась… На окно светёлки решётку поставили, красивую, с узорами затейливыми, а вход на чердак для пущей надёжности заколотили досками. Проводника воды попросили – он самый и заколачивал. Да. Зря он это, конечно…
А в ту грозовую ночь, когда возвращался в свою кочегарку с вечеринки по случаю рождения двух племяшей (жена брата двойню родила), то видит глазам не верит – стоит на крыше. Она! Как есть она! Руки тонкие вверх подняла… Как же так – он ведь заколотил наглухо, если выламывать, то вместе с дверью! Как же она пробралась, не сквозь стену же просочилась? Молния сверкнула – и никого. Тьфу, померещилось.
А с утра переполох – дочка барская пропала! Весь дом верх дном подняли, даже к Проводнику в подвал наведались. А он – ни слова о том, что видел ночью в грозу. Кто ему поверит? Решётка на окне на месте, доски на двери крест накрест.
После того случая Проводник даже на пиво не смотрел, не то что на покрепче. Барин с барыней долго дочку искали: и в доме, и по соседству, и по всему городу - сыщиков нанимали... и в реке и в лесу – пропала, будто не было вовсе! Надеялись год-другой – вдруг вернётся? Барыня, та не могла больше в доме оставаться, особенно когда по их улице, а после и в городке слух пошёл, что дочь их живёт на крыше, что замечали её там – то молочница с утра пораньше, то соседский мальчишка, а то и приезжий человек. «Я, - говорит, заходя в кофейню, - в вашем городе первый раз, и признаться, под впечатлением: кто будет та девушка на крыше?» Все враз к окну подались, кто был в той кофейне, она как раз напротив печального дома… да не тут то было: видимо, только свежему человеку Аннушка является...
Вот после того явления её приезжему, о чём не мог смолчать даже св.отец на воскресной проповеди, барыня с барином и уехали в Париж. А за домом приглядывать оставили верного Камердинера с Проводником воды. А через полгода (в Париже тоже на что-то жить надо), сдали дом под квартиры, окромя дочерней светёлки и голубой гостиной, где один раз пел известный на весь мир певец (может, Шаляпин, а может и кто другой), - ту тоже не велели занимать. Тем более, что рояль цвета слоновой кости.
Жильцов было немного: одна дальняя родственница, сердобольная старица, молодожёны, кто-то выехал, кто-то въехал – всех не упомнишь, человек десять, может, и наберётся... Надо бы, когда время будет, подняться на чердак, снять те доски окаянные...

Продолжение следует

Одна сказка хорошо, а две - лучше! Лаодика пишет одну, а Иванка ещё одну. Поглядим, что получится. Ведарите, может, тоже захочется сказку сюда написать. Только, чур, не готовую, а экспромтом! Может показаться, что сейчас не до сказок, но кто знает, может, от наших сказок будет бОльший толк, чем от "новостей"?

Глава четвёртая.

Одноглазый – не дикий и не домашний – лишний раз старался не попадаться жильцам Дома на глаза. Его не гнали, потому что за ним закрепилась слава мышелова, а нелюдимость не самое плохое качество для кота, не правда ли? Ведь он всего навсего кот, убивающий крыс... Его истории никто в доме не знал и никогда не узнает (да и кому она нужна?), но читателю разсказать можно.

Чёрному котёнку с белой грудкой, полмесяца отроду надели красный колпак и привязали к большущей коробке атласной лентой. Всё вместе это было подарком на Рождество одной красивой женщине. Котёнок - живая вершина мохнатого айсберга, был бесплатным приложением, а что же в коробке? О, манто из чернобурой лисы…
- Мон шеррр!
Звуки человека… Руки человека…
Не успел он, освобождаемый из пут ленты, зашипеть и показать когти, как полетел в окошко – машина как раз проезжала мост. Не зря он-таки растопырил когтистые лапы, иначе бы угодил в реку, бурлящую внизу, а так… хоть и ударился о препятствие, но зато избежал смерти в ледяной воде и под колесами  автомобилей. Оглушённый ударом и шумом трассы, он тщетно пытался выбраться из бурого снега на обочине, вперемешку с реагентом, но скоро затих, чёрный в чёрной жиже, залепившей ему рот, нос и уши... Но и в жизни котов случаются чудеса: мальчишка на велосипеде едва не переехал его - по счастью, колпак ещё держался на кошачьей голове и не утратил алого цвета…
Его снова куда-то везли: в рюкзак пробивался скудный намёк на свет, а от спины мальчика шло тепло. Но недолго. Велосипедист миновал мост, свернул в тихую улочку, в ближайшую подворотню, притормозил и огляделся по сторонам. Здесь, в незнакомом дворе, он вытряхнул черномазого попутчика в ворох скопившейся у забора листвы, что скинул с себя старый каштан, – целая гора! Как и положено горе – присыпана сверху снегом, но внутри тепло, особенно если зарыться поглубже...
Цепочка везения продолжалась. Отсчёт дням котик не вёл, его время отличалось от людского, но однажды почуял острый и оглушительный запах молока под носом – на свете ещё водятся сердобольные старушки!
Старушка подкармливала его всю зиму, а весной ржавой Каштановой горы не стало, - листву сгребли и вывезли. Но к этому времени кот уже освоился на своей территории, куда входил не только подвал, но и крыша.
Лазейку в котельную он нашёл сам, а путь на крышу показало дерево, когда он впервые спасался на нём от собачьих клыков. Ветка каштана касалась крыши, она и разбила чердачное окошко в одну из гроз, а уж их-то за столько-то лет никто не считал.
Снизу всё так и выглядело. Сверху же дело обстояло иначе. Толстый сук каштана одной из веток проник внутрь жилья и пробурил крышу как раз в том месте, где была брешь в покрытии. Пока эту тайну Дерева и Дома знал лишь кот, но первый же мощный ливень мог раскрыть её всем жильцам. Благо, что продавленное кресло, в котором спал Одноглазый после удачной охоты, стояло в стороне от места, где иногда скапливалась лужица, – то от подтаявшего снега на крыше, то от дождичка. Если бы коты умели видеть сквозь стены, а вернее, сквозь пол, то Одноглазый бы знал, что как раз под его чердаком находится светёлка, закрытая на ключ… Впрочем, наводнения не стоило пока опасаться, ущерб хозяйству был невелик, и чем сильнее зеленел каштан по весне, тем надёжнее листва скрывала тайный изъян в крыше, где полюбил греться на солнышке Одноглазый и торчала тоненькая Антенна. Вслушиваясь заворожено в эфир, она напрочь забыла о том, что внизу тоже кипит жизнь. Люди, бывшие во дворе, часто задирали головы, любуясь белыми свечками каштана, особенно старушка, - по ней, присевшей на лавочку во дворе, можно было сверять часы. Кот, даже сквозь дрёму умевший вести наблюдение (с недавних пор лишь одним глазом), не раз замечал, что старушка о чём-то заговаривает то с камердинером, то с водопроводчиком, случись тем пройти мимо, и при этом показывает на крышу. Догадаться несложно: дальнозоркая дальняя родственница считала своим правом блюсти порядок в доме и настаивала на том, чтобы ветку спилили (по ней ведь и воры могут забраться!), а разбитый витраж заменили цельным стеклом. С ней соглашались - да, непорядок, но каждый из смотрителей за домом в глубине души считал, что он не дровосек и не стекольщик, а совсем по другой части – один по комнатной и собирательной (платы с жильцов), другой по водопроводной.
Впрочем, Камердинер не гнушался новой ролью - управляющего (кем его и считали жильцы), и собирался в очередной письменной оказии сообщить барину с барыней насчёт стекла и ветки: прежде ведь надо предуведомить господ хороших. А ну как барыне станет жалко дерево, а барин не одобрит лишних расходов? Камердинер обещал отправить письмецо в Париж, непременно, на этой неделе или на той… Столько непредвиденных трат этой весной, страшно подумать! Вон и часы в голубой гостиной сломались, ремонт, небось в копеечку встанет; таких уж не делают – век электроники, понимаешь… а без Часов дом не дом – будто не он, а ты сам голоса лишился, такой был звон представительный… Как барину намекнуть поделикатнее, что Время у них остановилось?.. Аккурат в тот день, когда котяра лишился одного глаза. Именно так.
Камердинер и сам не мог бы объяснить, почему он связал эти два недавние события, казалось бы, никак не связанные, но факт оставался фактом: Водопроводчик первым заметил, что кот потерял глаз и не преминул сообщить об этом Камердинеру, хотя тот сроду котами не интересовался (впрочем, как и Проводник воды). Камердинер, всегда заводивший Часы, первым обнаружил, что они встали по причине внутренней поломки, испугался не на шутку и спустился в котельную сообщить новость, а в ответ услышал другую, про окривевшего кота. Проводнику потеха, а Камердинер насторожился совпадением... а тут ещё эта старая ведьма, приспичило ветки пилить... И не отмахнёшься, как от мухи, - хотя и на седьмой воде, а родственница.

продолжение следует