КНИГА МАТЕРЕЙ

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


Вы здесь » КНИГА МАТЕРЕЙ » Поэзия, проза » Поэзия


Поэзия

Сообщений 121 страница 150 из 169

121

Литинститутовский поэт Дм. Нечаенко

моя Украина волшебная,
красавица, девка в соку,
ручей в диких джунглях орешника,
метель, молотьба на току ...

хрустящая корка на хлебе,
и в церкви в воскресные дни
глухой и протяжный молебен
за все прегрешенья мои.

какой-то домишко невзрачный,
поёт на заборе петух,
и снег - голубой и прозрачный,
зажёгся, и тотчас потух...

нигде не пустые тарелки -
нигде. и всегда за столом
пузатые эти вареники,
галушки и сало потом...

на присьбi дiди позiхають
про те, що життя - тiльки мить;
i мiсяць на небi, i зiроньки сяють,
i серце вiд щастя болить...

воспоминанья все разные,
все их не вспомнишь уже...
эти хохлушки сисястые...
нежные, как бланманже...

бабушка шлёт эс-эм-эски
Богу, молясь у икон...
и мой Союз, блин, Советский...
всё улетело, как сон...

синее небо ленивое,
где самолёт невиди'м...
какие-то белые линии,
какой-то немыслимый дым...

грачи франтя'т чёрными фраками
и сердце черно' напросвет
и пахнет ночными фиалками
неумолимая смерть

          (2005 г.)
#p5481

122

Надо бы взять и сравнить стихи Брахмана, отлынувшей Полыни и А. Филимонова. Троица. Триедина.
Мистификация - вечный литературный жанр. С кого начнем: Гомера, Шекспира, Пруткова, Черубины, автора "Гусарской баллады", про которого ходят легенды? С "Конька-горбунка"?
Но вернемся на круги своя: Брахман, Филимонов, Полынь. Ауууууууууууууууу

123

Ведарита написал(а):

Надо бы взять и сравнить стихи Брахмана, отлынувшей Полыни и А. Филимонова.

А давай, Веда, не будем сравнивать. Смысл разбивать хрустальную вазу? Давай лучше нальём туда водицы или свет-солнышка... пусть себе искрится... Можно и цветы туда поставить и не мёртвые - зла, а живые - добра. Хотя... к чему этот дуализм? Да и цветы жалко - пусть в земле растут корнями, так краше.

Мне нравятся все стихи, что у нас на форуме, мне без разницы, чьи они - хошь Полыни, хошь Брахмана, хошь А.Филимонова, хошь Иванки или Ладушкина супруга, хошь Ведариты, хошь Пушкина с Лермонтовым. Хошь Шекспира в десяти переводах. Не стану спорить: названных тобою роднит одна стилевая особенность, но Иванка лучше предпочтёт закрыть на это оба полуслепых глаза. Ведь, подержав бабочку в пальцах, даже если её отпустишь, она потеряет часть переливной пыльцы.

Оставим, как есть. Троица не только единосущна и нераздельна, она же и неслиянна. Каждый сам по себе. Нас и так немного осталось: Полынь форум покинула, Брахман удалён из списка участников, Пталемах тоже. Старый судоремонтник, хотя и не писал стихов сам, но зато любил поэзию, и Иванке его не хватает временами. Поэзия А.Филимонова мне всегда была по душе, редкий дар.

А насчёт покликать - почему бы нет? Покличем, позовём поэтов, они ведь птицы... Вдруг прилетят?

Иванка благодарна всем, кто улетел, кого спугнули... и кто остался. Будем как есть. Будем ТЕЧЬ дальше... мимо ОМута Брахмана, мимо зелёных водорослей-волос Полыни, старой Баржи и добряка Франкенштейна, бросающего спасательный круг кому не лень, мимо лягушки-златоглазки на Марёной коряге... - авось куда-нибудь да выплывем...

124

Иванка написал(а):

Давай лучше нальём туда водицы или свет-солнышка... пусть себе искрится.

Иванка написал(а):

Мне нравятся все стихи

Вот это моё кредо в жизни.Очень похоже.Любить всё вокруг..., даже атомный гриб...когда-то Лаодика подвисала на теме необусловленной любви.
:love:

125

Лаодика написал(а):

Любить всё вокруг..., даже атомный гриб...

:O  :x

126

Когда-то читала посмертный опыт одного человека, и он писал о необходимости всеобъемлющей любви..., оттуда эта мысль.  :rain: Но не помню в каком контексте.Поищу статью.

127

Иванка написал(а):

атомный гриб...

Из сборника «Колчан». Опубл.: «Рус. мысль». 1912, № 7, вместе со стихотворениями «Рим» и «Генуя», под общ. загл. «Итальянские стихи», с общим указанием места и года написания: «Италия, 1912».

Николай Гумилёв

Пиза

Солнце жжёт высокие стены,
Крыши, площади и базары.
О, янтарный мрамор Сиены
И молочно-белый Каррары!

Всё спокойно под небом ясным;
Вот, окончив псалом последний,
Возвращаются дети в красном
По домам от поздней обедни.

Где ж они, суровые громы
Золотой тосканской равнины,
Ненасытная страсть Содомы[1]
И голодный вопль Уголино?[2]

Ах, и мукам счёт и усладам
Не веками ведут — годами!
Гибеллины и гвельфы рядом
Задремали в гробах с гербами[3].

Всё проходит, как тень, но время
Остаётся, как прежде, мстящим,
И былое, тёмное бремя
Продолжает жить в настоящем.

Сатана в нестерпимом блеске,
Оторвавшись от старой фрески,
Наклонился с тоской всегдашней
Над кривою пизанской башней.

Италия
1912

Прим.:
    1 Содома (Джованни Антонио Бацци, 1477—1549) — итальянский художник сиенской школы.
    2 Голодный вопль Уголино — Уголино делла Герардеска (ум. 1289), с 1284/85 правитель Пизы, был свергнут гвельфами, заточён в башню вместе с двумя сыновьями и двумя внуками, где умер от голода.
    3 Гибеллины и гвельфы рядом — намёк на кровопролитную борьбу двух партий в средневековой Италии. Видным гибеллином был Данте.

Источник: Н. Гумилев. Колчан. — Пг.: Гиперборей, 1916.


Александр Блок

Из цикла "Итальянские стихи":

Флоренция

1

Умри, Флоренция, Иуда,
Исчезни в сумрак вековой!
Я в час любви тебя забуду,
В час смерти буду не с тобой!

О, Bella, смейся над собою,
Уж не прекрасна больше ты!
Гнилой морщиной гробовою
Искажены твои черты!

Хрипят твои автомобили,
Твои уродливы дома,
Всеевропейской жёлтой пыли
Ты предала себя сама!

Звенят в пыли велосипеды
Там, где святой монах сожжён,
Где Леонардо сумрак ведал,
Беато снился синий сон!

Ты пышных МЕдичей тревожишь,
Ты топчешь лилии свои,
Но воскресить себя не можешь
В пыли торговой толчеи!

Гнусавой мессы стон протяжный
И трупный запах роз в церквах -
Весь груз тоски многоэтажный -
Сгинь в очистительных веках!

Май - июнь 1909
Bella - Прекрасная (итал.) - распространённое в Италии название Флоренции.

2

Флоренция, ты ирис нежный;
По ком томился я один
Любовью длинной, безнадежной,
Весь день в пыли твоих Кашин?

О, сладко вспомнить безнадежность:
Мечтать и жить в твоей глуши;
Уйти в твой древний зной и в нежность
Своей стареющей души...

Но суждено нам разлучиться,
И через дальние края
Твой дымный ирис будет сниться,
Как юность ранняя моя.

Июнь 1909

3

Страстью длинной, безмятежной
Занялась душа моя,
Ирис дымный, ирис нежный,
Благовония струя,
Переплыть велит все реки
На воздушных парусах,
Утонуть велит навеки
В тех вечерних небесах,
И когда предамся зною,
Голубой вечерний зной
В голубое голубою
Унесёт меня волной...

Июнь 1909

Поэзия
Красный ирис (который не существует в природе) появился на гербе Флоренции после того, как во времена Средневековья гибеллины (их герб: белый ирис на красном фоне) были изгнаны гвельфами из города.

итал. gigliato — дословно УКРАШЕННЫЙ ЛИЛИЯМИ

128

случайно попались на глаза стихи совершенно забытого поэта Филарета Чернова.
судьба - как у всех русских поэтов-самородков: спился и умер в психушке им. Кащенко накануне Велик. Отеч. войны

                *     *     *

Когда я слышу в ночь глухую,

Как воет тёмным воем пёс,

Я чую — муку мировую

Он выражает в нём без слёз.

И часто сердцу стоит воли,

Чтобы не встать и не пойти,

И не завыть с ним в общей боли

О безнадёжности пути…
                                 (1914)

                     
               *     *     *

Я в тёмном круге будней и печали.

Мучительно из тьмы моей смотреть

На призрачно-обманчивые дали,

И крыльев нет к обманам полететь.

Бескрылая душа моя убога,

Как сгнивший столб у брошенных дорог.

И если душ таких у Бога много,

Как жизнь скучна и как печален Бог!

                      (1915)

               *     *     *

Замело тебя снегом, Россия,

Запуржило седою пургой

И холодныя ветры степныя

Панихиды поют над тобой.

Ни пути, ни следа по равнинам,

По сугробам безбрежных снегов.

Не добраться к родимым святыням,

Не услышать родных голосов.

Замела, замела, схоронила

Всё святое родное пурга.

Ты, — слепая жестокая сила,

Вы, — как смерть, неживые снега.

Замело тебя снегом, Россия,

Запуржило седою пургой,

Лишь холодныя ветры степныя

Панихиды поют над тобой.

                   (1918)

                      *     *     *



Не могу от себя оторваться, —

К ближним нет в моём сердце любви,

В мою душу, как в бездну, глядятся

Безутешные мысли мои.

Но люблю безутешность родную,

Одинокость родную люблю, —

Эту скорбь, словно бездна, глухую,

Эту тёмную душу мою.

Так люблю я себя бесконечно,

Так безумно жалею о том,

Что не в силах я царствовать вечно

В одиночестве страшном моём.
                              (1920)

                *     *     *

Я не пойму: звезда, пустыня, море, —

Что это — разум? Бог? Обман?

На этом неразгаданном просторе

Бессмыслия блистает океан.

Кто нам сказал, что мы отображаем

Бессмертное в бессмертном бытии?

Что знаем мы, когда ещё не знаем,

Что мы? Кто мы? И для чего пришли?

Есть страшная железная преграда —

Молчание. Нам некому сказать,

Что мы идём, куда идти не надо,

И знаем то, чего не стоит знать.
                           (1924)

129

Николай Рубцов

Поэзия


Деревенские ночи

Ветер под окошками,
                 тихий, как мечтание,
А за огородами
            в сумерках полей
Крики перепелок,
            ранних звезд мерцание,
К табуну
     с уздечкою
             выбегу из мрака я,
Самого горячего
            выберу коня,
И по травам скошенным,
                  удилами звякая,
Конь в село соседнее
                 понесет меня.
Пусть ромашки встречные
                  от копыт сторонятся,
Вздрогнувшие ивы
                 брызгают росой,-
Для меня, как музыкой,
                  снова мир наполнится
Радостью свидания
                 с девушкой простой!
Все люблю без памяти
                 в деревенском стане я,
Будоражат сердце мне
                 в сумерках полей
Крики перепелок,
            дальних звезд мерцание,
Ржание стреноженных
                 молодых коней...
1953


Добрый Филя

Я запомнил, как диво,
     Тот лесной хуторок,
Задремавший счастливо
     Меж звериных дорог...

Там в избе деревянной,
     Без претензий и льгот,
Так, без газа, без ванной,
     Добрый Филя живет.

Филя любит скотину,
     Ест любую еду,
Филя ходит в долину,
     Филя дует в дуду!

Мир такой справедливый,
     Даже нечего крыть...
— Филя, что молчаливый?
     — А о чем говорить?

Шумит Катунь

                          В.Астафьеву

...Как я подолгу слушал этот шум,
Когда во мгле горел закатный пламень!
Лицом к реке садился я на камень
И все глядел, задумчив и угрюм,

Как мимо башен, идолов, гробниц
Катунь неслась широкою лавиной,
И кто-то древней клинописью птиц
Записывал напев ее былинный...

Катунь, Катунь — свирепая река!
Поет она таинственные мифы
О том, как шли воинственные скифы,—
Они топтали эти берега!

И Чингисхана сумрачная тень
Над целым миром солнце затмевала,
И черный дым летел за перевалы
К стоянкам светлых русских деревень...

Все поглотил столетний темный зев!
И все в просторе сказочно-огнистом
Бежит Катунь с рыданием и свистом —
Она не может успокоить гнев!

В горах погаснет солнечный июнь,
Заснут во мгле печальные аилы,
Молчат цветы, безмолвствуют могилы,
И только слышно, как шумит Катунь...

1966

Весна на берегу Бии

Сколько сору прибило к березам
Разыгравшейся полой водой!
Трактора, волокуши с навозом,
Жеребята с проезжим обозом,
Гуси, лошади, шар золотой,
Яркий шар восходящего солнца,
Куры, свиньи, коровы, грачи,
Горький пьяница с новым червонцем
У прилавка
      и куст под оконцем -
Все купается, тонет, смеется,
Пробираясь в воде и в грязи!

Вдоль по берегу бешеной Бии
Гонят стадо быков верховые -
И, нагнувши могучие выи,
Грозный рев поднимают быки.
Говорю вам:- Услышат глухие!-
А какие в окрестностях Бии -
Поглядеть - небеса голубые!
Говорю вам: - Прозреют слепые,
И дороги их будут легки.

Говорю я и девушке милой:
- Не гляди на меня так уныло!
Мрак, метелица - все это было
И прошло,- улыбнись же скорей!

- Улыбнись!- повторяю я милой.-
Чтобы нас половодьем не смыло,
Чтоб не зря с неизбывною силой
Солнце било фонтаном лучей!
1966

130

Поэзия

Сторона Сныти

Валерий Крайцев

Солони снадобья в Стороне Сныти.
И луна луня не любит боле…
На Великий Ворох выпью выти?
Под Валдай-воды увести боли?
Источил чашу страх строгий.
К роднику-брату брести не с чем.
И у брани брали задарма строки.
В толчее вечной увяло вече.
Сторона Сныти, ты кому сватья?
А у сытых стыд не пасёт стадо.
С покаянной плоти упало платье,
Стало чем платить оку-гладу…

Не господ ли горстка
Пригрела голь?
С твоего напёрстка
Земли соль
На сарынь-норы
Сыпалась строго -
Врагу - в пору,
А другу – много!
К столу у сватьи
Ладан да оладьи.
И в сени-палати -
Чёрт на ухвате!
А печёт сильно.
Беги за Ильмень
Грачом сирым…
……………………………………………
Раз мор стал миром,
Неси меня, сёмга, к Севера Сотам.
И сверла вепря в пути не вымоли.
Я по сану спицею стану сотой
На седьмой воде Колеса Ильменя…

Сторона Сныти, что полон воли
О побед податях из-под вод молит?
Или сна смолы усмирил снастью?
Пуд  подков подал  западне на счастье.
Знать, кузнец ковал не за страх, на совесть.
………………………………………………..
Не робей в меду, услада-горесть…

http://www.stihi.ru/2014/04/25/2178


131

Поэзия

   АР

Елена Завельская

Ты коси свою
Трын-траву.
А я свою косить буду...
Мураву.
Горькую.
На вечерних зорьках.
До первых петухов.
Не писать стихов,
Но руками осот тягать...
Мне не привыкать.
Больно ж, как! Твою мать!
Нет у меня
Сладкой ваты,
Нет рахат лукума.
Ни для тебя, ни для свата,
Ни для кумы, ни для кума.
Только горький шоколад.
Упрятан за оклад.
Затвердел.
Никто его не размягчил,
Не обогрел
В теплых руках.
Да и не съел.
И не съест,
Похоже.
Может, где-то есть,
Ни на кого не похожий,
Прохожий,
Кому бы и отдала эту плитку.
Не золотой, как не крути, слиток.
Но голод утолит.
Хотя б, и на полчаса.
И то - хлеб! И голова не болит.
Что у меня осталось про запас...
Да то, что бог припас.
Пара чистых холстов…
Пущу их в дело.
Напишу женское тело.
Сочное, гибкое,
И лицо с улыбкой.
Вот, и всё, пожалуй.
Меня ты не жалуешь.
И не жалуй.
Только перестану смеяться, если,
Прошу, пристрели меня на месте.

ЕЗ

132

Поэзия
ТУРГЕНЕВ Иван Сергеевич [28 октября (9 ноября) 1818, Орел — 22 августа (3 сентября) 1883, Буживаль, близ Парижа; похоронен на Волковом кладбище в Санкт-Петербурге], русский писатель.

  «Услышишь суд глупца…»

Пушкин
Ты всегда говорил правду, великий наш певец; ты сказал ее и на этот раз.
«Суд глупца и смех толпы»… Кто не изведал и того и другого?
Всё это можно – и должно переносить; а кто в силах – пусть презирает!
Но есть удары, которые больнее бьют по самому сердцу. Человек сделал всё что мог; работал усиленно, любовно, честно… И честные души гадливо отворачиваются от него; честные лица загораются негодованием при его имени.
– Удались! Ступай вон! – кричат ему честные молодые голоса. – Ни ты нам не нужен, ни твой труд; ты оскверняешь наше жилище – ты нас не знаешь и не понимаешь… Ты наш враг!
Что тогда делать этому человеку? Продолжать трудиться, не пытаться оправдываться – и даже не ждать более справедливой оценки.
Некогда землепашцы проклинали путешественника, принесшего им картофель, замену хлеба, ежедневную пищу бедняка. Они выбивали из протянутых к ним рук драгоценный дар, бросали его в грязь, топтали ногами.
Теперь они питаются им – и даже не ведают имени своего благодетеля.
Пускай! На что им его имя? Он, и безымянный, спасает их от голода.
Будем стараться только о том, чтобы приносимое нами было точно полезною пищей.
Горька неправая укоризна в устах людей, которых любишь… Но перенести можно и это…
«Бей меня! но выслушай!» – говорил афинский вождь спартанскому.
«Бей меня – но будь здоров и сыт!» – должны говорить мы.

Февраль, 1878
И.С. Тургенев

133

Поэзия

Агуста уста
А. Филимонов

134

Foxes, буковку "в" пропустила... :)

Поэзия

АВГУСТА УСТА

Уже листва на спортплощадке
Желтеющая, как лисички,
И тополь молится украдкой
Двумя перстами с непривычки.

И шмель летит, бомбардировщик,
В Гиперборею, чуть качая
Крылами дум и грёз немолчных,
Стихом бутоны угощая

Неповторимый запах лета!
На Запад сдвинулись созвездья,
И плач ворон звучит нелепо
Пред смехом бабочек бессмертья.

Листву кружит сутулый ветер
Из бездны выплеснув порывом
Тоску о птичьих междометьях
На оттиске листа счастливом.

А. Филимонов
2 августа 2014 г.

135

Лаодика написал(а):

буковку "в" пропустила...

О! Лаодика, точно! Наверное это зачем-то было нужно. Как говорил поэт Джон Шейд:

Жизнь вечная, построенная впрок
На опечатке!.. Что ж, принять урок
И не пытаться в бездну заглянуть?

:)

136

Foxes написал(а):

И не пытаться в бездну заглянуть?

И не пытаться в бездну заглянуть?
И вдруг я понял: истинная суть
Здесь, в контрапункте, — не в пустом виденьи,
Но в том наоборотном совпаденьи,
Не в тексте, но в текстуре, — в ней нависла
Среди бессмыслиц — паутина смысла.

%-)

137

Поэзия
Herbert James Draper (1863 – 1920), «The Golden Fleece»

А. Филимонов
Аргонь

138

Леонид Кораблёв

«Воронова ворожба Водана»
(Hrafnagaldr Óðins)

Звездочка (*) перед словом в переводе поэмы означает, что его прочтение гипотетическое, т. е предполагаемое.

Текст поэмы «Воронова ворожба Водана» («Hrafnagaldr Óðins») переведен по изданию А. Лассен, по книгам, опубликованным до выхода издания «Старшей Эдды» С. Бюгге, по толкованию Б. Торпа, по исландским интернет-изданиям.

После издания С. Бюгге, поэму «Воронова ворожба Водана» перестали публиковать в «классических» сборниках «Старшей Эдды». Сам текст поэмы остается достаточно непонятным (в деталях), а потому каждый издатель и переводчик привносит свои изменения и дополнения. Текст поэмы записан в XVI веке (или раньше: см. Einar G. Pétursson «Eddurit» т. I, с. 52) и сочинен в подражанье поэмы «Прорицанье вёльвы» («Völuspá») или же, возможно, относится к отголоскам пропавшей «Старшей Эдды», которая отличалась от сохранившейся «классической» (подробней см. мой пост в ВК ««Неклассическая» «Старшая Эдда»»).

Исландец Йоун Гвюдмундс-сон Ученый (1574-1658 гг.) сохранил много ссылок на ныне утерянный вариант «Старшей Эдды», и в двух его поэмах «Fjölmóður» и «Gamla taska» присутствуют прямые подражания началу «Вороновой ворожбы Водана» (см. ниже). Также конец «Вороновой ворожбы Водана» отражен, например, в исландских «Klerkarímur».

Само название «Hrafnagaldr Óðins» не совсем понятно, а потому ранние издатели приписывали каждую строфу (восьмистишие) одному из воронов Одина: «Хугин пропел», «Мунин пропел», что согласуется с древнегерманским магическим стилем исполнения заклинаний на два голоса (ср. «Беовульф», Стефаун Эйнарссон «История исландской литературы», М. Стеблин-Каменский «Поэзия скальдов»). Второе название «Вороновой ворожбы Водана» — «Forspjallsljóð», то есть «Песнь Предисловия» («Открывающая Песнь»).

1. Всеотец [1] действует,
Понимают эльфы,
Знают ваны,
Указуют норны,
Плодят* великанши,
Люди страдают,
Предвкушают турсы,
Томятся* валькирии.

2. Асы замысел
Целый удумали,
Непредсказуемые спутали
Тайные руны.
Одрерир должен
Урд (судьбу) сторожить,
Не мог уберечь [её]
Большую часть Торри* \* т.е. месяца Торри? Вариант: «от большей части замысла».\

3. [Его] смелость исчезла,
Прочих искал,
Ожидал народ
Вред, если [он] промедлит,
Мысли Траина –
Тяжелый сон,
Даин – тёмный
Видит сон.

4. Хватит о двергах.
Бледнеют миры,
Вниз, во мрак
Гиннунга, [они] погружаются;
Часто Алсвид* (солнце?) \*Вариант: Один?\
Сверху падает,
Часто павших
Опять собирает.

5. Ни земля, ни солнце
Не пребудут вечно,
Воздух с ядом
Течь потоком станет;
В славном сокроется
Источнике Мимира
Мудрый некий;
Понимаете ль вы или нет?

6. Задержалась в долинах
Пытливая диса,
С Иггдрасиля вниз,
С ясеня, рухнула,
Из рода эльфов.
Идунн [её] звали
Старшие дети
Ивальда, младшую.

7. Она страдала,
Что вниз упала,
Под ветвью жесткого
Древа была;
Привыкшая к лучшему,
Меньше всего
Ей по сердцу
Гостить у сына Нёрви (ночи).

8. Боги победы (асы) видят –
Горюет Нанна (женщина)
У капища конского (= у Иггдрасиля);
Послали шкуру варга[2] [ей],
Она облачилась,
Сменила нрав,
Играла с горестью,
Оборотилась в другую.

9. Выбрал Видрир (Один)
Хранителя Биврёста (Хеймдалля),
Чтоб у «косяка солнца
Гьёлль» (женщины) новости выспросить,
Знала ль она
О мире хоть что-то;
Браги и Лопт (Локи)
Исполнились страха.

10. Заклинания пели,
На посохах-«гандрах» скакали[3] ,
Рёгнир (Один) и боги[4] ,
К крыше* мира; \*Варианты: «к обиталищу мира», «к дому Хеймира» (см. «Колдовской полет»: с. 10).\
Слушал Один
На троне Хлидскьяльв,
Молвил, что
Далёки пути.

11. Спросил мудрый
У подательницы мёда (женщины)
О предках* богов[5] \*Вариант: «потомках».\
И об их путях,
О Хлирнира (неба), Хель
И мира, если знает
Сезоне*, жизни \*Вариант: «времени смерти»?\
И о конце.

12. Не молвила [она],
Не обронила слов
Для «жадных» (?),
Не поведала о веселье;
Слезы источались
Из [её] «щитов черепа» (глаз),
«Плащи энергии» (веки)
Опять покраснели.

13. Также явился с востока
Из Эливагара
Шип из *жнивья
Инеистого турса[6] ,
Коим уязвляет народ
Весь Даин
В славном Среднеземье
Каждую ночь.

14. Деянья замедлились,
Руки поникли,
Оцепененье парит
Над мечом белого аса (над головой?),
Течёт безразличье
По «ветру тролльши» (в разуме)[7] ,
Сие убаюкивает вóлнами
Целую область.

15. Йоурун казалась
Богам удрученной,
Исполненной горестью,
Когда не смогли добиться ответа,
Еще больше *старались,
Столкнувшись с *отказом,
Хотя еще меньше
Помогли уговоры.

16. Отправился начавший
Вопросы в путь,
Хранитель Гьяллархорна
Отца воинств (Одина, т. е. Хеймдалль),
*Родича Нали (Локи)
Взял с собою;
Скальд *Гримнира (Браги)
Охранял женщину.

17. Чертога Вингольв достигли
Видара (Одина?) таны*, \*Т. е. «люди».\
Родичами Форньёта (ветрами)[8]
Туда принесенные;
Внутрь направились,
Асов приветствовали,
Тот час у Ужасного (Одина)
На празднике эля.

Поэзия

18. Здоровья Тиру Повешенных (Одину)[9] ,
Наисчастливейшему из асов
На троне пиршеством
Правящему [они] пожелали
Блаженства на празднике,
Божествам сидящим
Всегда с Иггьюнгом (Одином)
Наслажденья вкушать.

19. По скамьям рассаженный
По веленью Бёльверка (Одина),
Сонм богов
Насытился (плотью вепря) Сехримнира;
Скёгуль (валькирия) на подносы
Из чана Хникара (Одина)
Разливала мёд
В рога поминальные.

20. О многом спрашивали
Во время ужина
Хеймдалля высшие боги,
«Священные» [10] (?) [спрашивали] у Локи,
Прорицанье или мудрые речи
Молвила ль женщина,
После средины дня,
Пока не *смеркалось [еще].

21. Плохо сказали [они]
Прошло их
Поручение, совершенно
Бесславно;
Исхитриться сложно,
Получить у девы
Хоть как-то
Какой-то ответ.

22. Отвечает Оми (Один),
[Ему] все внимали:
«Используем ночь
Для новых советов,
Пусть до утра думает
Каждый, кто хочет
Что-то измыслить
Для славы асов».

23. Большими шагами бежала
Мать Ринд
И отец Фенрира (Локи)
Едва уставший,
Покинули пир;
Боги прощались
С Хроптом (Одином) и Фригг,
Кои ушли [вместе] с Хримфакси (с ночью).

24. Родич Деллинга (день)
Коня гнал вперед,
Искусно убранного
*Камнями драгоценными;
Сияла грива
Сего жеребца над Миром людей –
«Игрушку Двалина» (солнце) вёз
Скакун в колеснице.

25. Внутрь* земли \*Вариант: «на север»(?).\
Необъятной[11] ,
Под самый дальний корень
Главного древа (Иггдрасиль)
Ушли на покой
Великанши и турсы,
Трупы, карлики-дверги
И тёмные эльфы[12] .

26. Пробудились боги,
«Диск эльфов»[13] (солнце) взошёл,
На север в Нифльхейм
Ньола (темнота: ночь) удалилась;
Рано начал в Гьёлль (Гьяллархорн)
Сын Ульврун (Хеймдалль)
Трубить — правитель
Небесной Твердыни (Химинбьёрга)[14] …

Примечания

[1]
«Всеотец» = Один Подражанье этому восьмистишию (строфе) можно найти в поэмах Йоуна Ученого (XVII в.): «Весьма уставший» (или «Кроншнеп»: «Fjölmóður» — см. на моем сайте) и «Gamla taska» (см. книгу «Í spor Jóns lærða»: сс. 243-245):

1. Изучали люди древнюю речь,
Исследовали [её] мастера давным-давно,
Вёльва воли и мудрая норна,
В равновесии всё пребывает мудро.

2. Изначально повествуют, что
Удалился народ от курганов (hörgum) –
Дух понимания даровал Создатель
Существам мира многим.

3. Эльфам (álfum) могучим и народу дис (dísa),
Роду карликов-двергов и духам (öndum);
По земле и небу они торопятся споро
С большой опасностью на посохах-«гандрах» (á göndum)…

21. Указуют норны, прорицают ваны,
Понимают мудрые эльфы (álfar),
У турсов нет алчности, когда
Не получают они вожделенного.

22. Род ванов ведает, а вёльвы видят,
Указуют словами;
Бонды (люди) обрели знание,
Дивным его полагали давным-давно…

[2]
Исландское «vargsbelgr»: «шкура варга». Варг – в данном случае «волк-оборотень». Это также подтверждается следующими фразами: «lyndi breytti»: «нрав изменила», «skipti litum»: «цвет поменяла» — это вариант выражения «skipta hömum»: «менять шкуры», т. е. «оборачиваться» (см. «Ála flekks saga», J. Tolkien «Hobbit» (Beorn), etc.).

См. далее на сайте Л. Кораблёва

139

Foxes написал(а):

«Воронова ворожба Водана»
(Hrafnagaldr Óðins)

Ох! Заумно-то как!!! :glasses:

Foxes написал(а):

«Прорицанье вёльвы» («Völuspá»

140

Поэзия

Поэзия

Красной кистью
Рябина зажглась.
Падали листья,
Я родилась.
Спорили сотни
Колоколов.
День был субботний:
Иоанн Богослов.
Мне и доныне
Хочется грызть
Жаркой рябины
Горькую кисть.

Марина Цветаева

Поэзия

Рябину
Рубили
Зорькою,
Рябина -
Судьбина
Горькая,
Рябина -
Седыми
Спусками.
Рябина!
Судьбина
Русская.

1934

141

Поэзия
Angel Unobserved, James Christensen

А. Филимонов
Сквозиха алая не тает...

142

Поэзия

***
Сквозиха алая не тает -
Она сливается с зарей,
И на латыни ad vitae
Мерцает в литерах порой.

На клумбах нежного дурмана,
Межзвездный август высоко
Их энтелехий парапланов
Творит сказительниц легко.

И бабочка впускает в сказку
За лабиринтом эходней,
Её прошение: -Будь ласков. -
И глазки — бусинки огней.

А. Филимонов

13 сентября 2014 г.

Стихо- воздушное, заоблачная высь :rolleyes:

143

Поэзия

  ПОЭТЫ
Григорий Поженян
Однажды сказал мне норвежский пастух:
- Поэты, как сосны, на скалах растут.
Поэты, как сосны, на скалах растут.
И всё по-иному им видится тут.
И гром, что гнездо в поднебесье обрёл.
И в рокоте грома взлетевший орёл.
Под ними века, и над ними века.
И пропасть у ног, и в бровях облака.
Их смолы, как слёзы, светлы и чисты.
Их слёзы, как смолы, темны и густы.
А корни, нашедшие в камне приют,
лишь каменный сок из расщелины пьют.
Но им одиноко. И холодно им.
Отвесно и круто. Нет места двоим.
И даже вдвоём с кем-то рядом, они
и вроде бы вместе, а всё же одни.
Чем круче поэтам, тем лучше стихам.
Я в детстве об этом в горах услыхал.
И годы спустя на суровой войне
слова, как осколки, заныли во мне.
Слова, как осколки, заныли: «Скажи,
за что тебя немцы убили во ржи?
Зачем над весёлой землёю холмы?!
А в этих холмах только мы, только мы?!
Зачем по полям - лебеда, лебеда?
И есть ли у боли чужая беда?..»
Кто думал об этом - себя постигал.
Чем круче поэтам, тем лучше стихам.
Был мудрым лукавый норвежский пастух.
Поэты, как сосны, на скалах растут.

Cтарый советский фильм об обороне Одессы"Жажда" по сценарию Г.Поженяна. Песня из кф "Жажда" :


Майя Кристалинская (за кадром) - Два берега (1959)

Моссоветовский спектакль  - "Глазами клоуна" с незабываемыми песнями Саульского и Поженяна, которые спустя столько лет звучат в голове. Поёт Елена Камбурова:

Качает ночь в окне фонари
Но уже без тебя, Мари.
Тепло и огни - к чему мне они?
Без тебя, слышишь, Мари?
Молитвы, сны, слова, алтари
Это все суета, Мари.
Трава, и листва, и моря
Это ты, только ты, Мари.
Молитвы, сны, слова, алтари
Это все суета, Мари.
Трава, и листва, и моря
Это ты, только ты, Мари.

144

Поэзия
15 октября 70 года до Р.Х. родился древнеримский поэт Вергилий,

Высоким вечным ценностям очень идет быть школьными ценностями, как замечал в 1982 году Сергей Аверинцев по поводу наследия Вергилия.
Стихи Вергилия не переставали быть предметом преподавания две тысячи лет, продолжал Аверинцев.
Римские мальчики с восковыми табличками в руках. Питомцы монастырских школ средневековья. Ученики гуманистов и воспитанники иезуитов. Гимназисты и лицеисты недавних времен, вплоть до вчерашнего и отчасти сегодняшнего дня…
Из поколения в поколение, из века в век, они учились читать сладкозвучные стихи о Титире, трудах земледельца, призвании Энея и страсти Дидоны.
Педагогическая роль Вергилия в истории настолько велика, что преувеличить ее едва ли возможно. Он давал при начале умственного пути некий эталон высокого вкуса. А также наглядное представление о доблести — исходную норму самодисциплины.
Как это важно для воспитания молодых душ!
Аверинцеву вторит современный ученый Владимир Мартынов. Не зная ориентиров духа, опираясь только на свой заведомо ограниченный опыт и на свои личные представления, человек способен заблудиться в жизни.
Как некогда Данте, для выхода из мрачной чащи леса современному человеку надобна встреча со своим Вергилием.
Учить надобно мудрости, а мудрость рождается из осмыслений. Из осознания значений, смыслов. В частности, из интерпретации Вергилия.
Понимание своей жизни и себя с помощью великих мыслителей появляется у учащихся не само по себе. Не механически, не автоматически — по мере запоминания. Ведь и убийца Ленского "знал, хотя не без греха, из Энеиды два стиха".
Любое учение требует рефлексии, осмысления, понимания изучаемого. Зачем мне тригонометрия, если я всю жизнь буду продавать чулки? Зачем мне страдания Энея, если они не имеют никакого отношения к моим сегодняшним проблемам?
На поверхности — текст. Под ним — слои, пласты, сферы, целые миры смыслов. Множество посланий и предостережений.
Но до них еще предстоит добраться. Они в глубине. И школьника подстерегает кессонная болезнь, если ему не поможет опытный ныряльщик-учитель.
Чему же учит Вергилий?
Во-первых, юношеской жажде геройства, юности как состоянию души.
На каждом шагу в самом тоне Вергилия, в интонациях его серьезности, не отравленной даже привкусом иронии, можно различить юношеский тембр. По сравнению с ним такой дряхлой кажется всезнающая "опытность, пресное, неутоляющее питье" (Анна Ахматова)!
В "Энеиде" Вергилия звучат удивительные слова, выразившие на века вперед патетику юношеских мечтаний и замыслов: "так начинают путь к звездам" (IX, 641).
Во-вторых, — всепоглощающей любви к родному дому, отцу и отечеству. Горячему вергилианцу, французскому поэту Шарлю Пеги принадлежат строки: "Блаженны те, кто принял смерть за свой очаг, и огонь очага, и за бедную честь отеческих домов".
Эней — хранитель троянских пенатов, то есть богов домашнего очага, символы которых он несет с собой из Трои в Италию, из прошедшего в будущее.
Он готов на подвиг смерти и более тяжелый подвиг жизни, на последовательное отречение от счастья только ради того, чтобы отеческую святыню передать молодой доблести своего сына и его потомков.
Верность Энея своему отцу Анхизу, тень которого он отыскал даже в царстве мертвых, — едва ли не самый выразительный образ преданности сына отцу во всей европейской литературе.
Эней навсегда врезан в сердца своих читателей с престарелым отцом на плечах и с рукой сына в своей руке.
Но не только Эней… Юноша Лавз гибнет, закрывая своим телом своего отца. Совсем молодому Эвриалу не страшно идти на ночную вылазку, но страшно рассказать о ней старой матери: "Я не выдержу слез родительницы" (IX, 289).
В-третьих, Вергилий учит мужественно принимать горькие уроки жизненного опыта и все же сохранять надежду. Вергилий — поэт будущего, пророк и путеводитель.
Борис Бим-Бад

145

Поэзия
15 октября
В 1814 году родился Михаил Юрьевич ЛЕРМОНТОВ

146

СМЕРТЬ ПОЭТА

Отмщенья, государь, отмщенья!
Паду к ногам твоим:
Будь справедлив и накажи убийцу,
Чтоб казнь его в позднейшие века
Твой правый суд потомству возвестила,
Чтоб видели злодеи в ней пример
.

        Погиб поэт! — невольник чести —
        Пал, оклеветанный молвой,
        С свинцом в груди и жаждой мести,
        Поникнув гордой головой!..
        Не вынесла душа поэта
        Позора мелочных обид,
        Восстал он против мнений света
        Один, как прежде... и убит!
        Убит!.. к чему теперь рыданья,
        Пустых похвал ненужный хор
        И жалкий лепет оправданья?
        Судьбы свершился приговор!
        Не вы ль сперва так злобно гнали
        Его свободный, смелый дар
        И для потехи раздували
        Чуть затаившийся пожар?
        Что ж? веселитесь... — он мучений
        Последних вынести не мог:
        Угас, как светоч, дивный гений,
        Увял торжественный венок.

        Его убийца хладнокровно
        Навел удар... спасенья нет:
        Пустое сердце бьется ровно.
        В руке не дрогнул пистолет,
        И что за диво?.. издалека,
        Подобный сотням беглецов,
        На ловлю счастья и чинов
        Заброшен к нам по воле рока;
        Смеясь, он дерзко презирал
        Земли чужой язык и нравы;
        Не мог щадить он нашей славы;
        Не мог понять в сей миг кровавый,
        На что́ он руку поднимал!..

        И он убит — и взят могилой,
        Как тот певец, неведомый, но милый,
        Добыча ревности глухой,
        Воспетый им с такою чудной силой,
Сраженный, как и он, безжалостной рукой.

Зачем от мирных нег и дружбы простодушной
Вступил он в этот свет, завистливый и душный
Для сердца вольного и пламенных страстей?
Зачем он руку дал клеветникам ничтожным,
Зачем поверил он словам и ласкам ложным,
     Он, с юных лет постигнувший людей?..

И прежний сняв венок, — они венец терновый,
Увитый лаврами, надели на него:
     Но иглы тайные сурово
     Язвили славное чело;
Отравлены его последние мгновенья
Коварным шепотом насмешливых невежд,
     И умер он — с напрасной жаждой мщенья,
С досадой тайною обманутых надежд.

     Замолкли звуки чудных песен,
     Не раздаваться им опять:
     Приют певца угрюм и тесен,
     И на устах его печать.

     А вы, надменные потомки
Известной подлостью прославленных отцов,
Пятою рабскою поправшие обломки
Игрою счастия обиженных родов!
Вы, жадною толпой стоящие у трона,
Свободы, Гения и Славы палачи!
     Таитесь вы под сению закона,
     Пред вами суд и правда — всё молчи!..
Но есть и божий суд, наперсники разврата!
     Есть грозный суд: он ждет;
     Он не доступен звону злата,
И мысли и дела он знает наперед.
Тогда напрасно вы прибегнете к злословью:
     Оно вам не поможет вновь,
И вы не смоете всей вашей черной кровью
     Поэта праведную кровь!

Отредактировано Лаодика (2014-10-22 17:37:30)

147

Поэзия

  10 декабря 1821 года в с. Синьки Подольской губернии родился Николай Алексеевич Некрасов, русский поэт.

Пост Миннегуль Шафиевны Нурманбетовой

Чиновник
Как человек разумной середины,
Он многого в сей жизни не желал:
Перед обедом пил настойку из рябины
И чихирем обед свой запивал.
У Кинчерфа заказывал одежду
И с давних пор (простительная страсть)
Питал в душе далекую надежду
В коллежские асессоры попасть, -
Затем, что был он крови не боярской
И не хотел, чтоб в жизни кто-нибудь
Детей его породой семинарской
Осмелился надменно попрекнуть.

Был с виду прост, держал себя сутуло,
Смиренно все судьбе предоставлял,
Пред старшими подскакивал со стула
И в робость безотчетную впадал,
С начальником ни по каким причинам -
Где б ни было - не вмешивался в спор,
И было в нем все соразмерно с чином -
Походка, взгляд, усмешка, разговор.
Внимательным, уступчиво - смиренным
Был при родных, при теще, при жене,
Но поддержать умел пред подчиненным
Достоинство чиновника вполне;
Мог и распечь при случае (распечь-то
Мы, впрочем, все большие мастера),
Имел даже значительное нечто
В бровях...
Теперь тяжелая пора!

С тех дней, как стал пытливостью рассудка
Тревожно - беспокойного наш век
Задерживать развитие желудка,
Уже не тот и русский человек.
Выводятся раскормленные туши,
Как ни едим геройски, как ни пьем,
И хоть теперь мы так же бьем баклуши,
Но в толщину от них уже нейдем.
И в наши дни, читатель мой любезный,
Лишь где - нибудь в коснеющей глуши
Найдете вы, по благости небесной,
Приличное вместилище души.
Но мой герой - хоть он и шел за веком -
Больных влияний века избежал

И был таким, как должно, человеком:
Ни тощ, ни толст. Торжественно лежал
Мясистый, двухэтажный подбородок
В воротничках, - но промежуток был
Меж головой и грудью так короток,
Что паралич - увы! - ему грозил.
Спина была - уж сказано - горбата,
И на ногах (шепну вам на ушко:
Кривых немножко - нянька виновата!)
Качалося солидное брюшко...
Сирот и вдов он не был благодетель,
Но нищим иногда давал гроши
И называл святую добродетель
Первейшим украшением души.

О ней твердил в семействе беспрерывно,
Но не во всем ей следовал подчас
И извинял грешки свои наивно
Женой, детьми, как многие из нас.
По службе вел дела свои примерно
И не бывал за взятки под судом,
Но (на жену, как водится) в Галерной
Купил давно пятиэтажный дом.
И радовал родительскую душу
Сей прочный дом - спокойствия залог.
И на Фому, Ванюшу и Феклушу
Без сладких слез он посмотреть не мог...
Вид нищеты, разительного блеска
Смущал его - приличье он любил.
От всяких слов, произносимых резко,
Он вздрагивал и тотчас уходил.

К писателям враждой - не беспричинной -
Пылал... бледнел и трясся сам не свой,
Когда из них какой - нибудь бесчинный
Ласкаем был чиновною рукой.
За лишнее считал их в мире бремя,
Звал книги побасенками: "Читать -
Не то ли же, что праздно тратить время?
А праздность - всех пороков наших мать" -
Так говорил ко благу подчиненных
(Мысль глубока, хоть и весьма стара)
И изо всех открытий современных
Знал только консоляцию...
Пора
Мне вам сказать, что, как чиновник дельный
И совершенно русский человек,
Он заражен был страстью той смертельно,
Которой все заражены в наш век,
Которая пустить успела корни
В обширном русском царстве глубоко
С тех пор, как вист в потеху нашей дворни
Мы отдали... "Приятно и легко
Бегут часы за преферансом; право,
Кто выдумал - был малый с головой!" -
Так иногда, прищурившись лукаво,
Говаривал почтенный наш герой.

И выше он не ведал наслаждений...
Как он играл?.. Серьезная статья!
Решить вопрос сумел бы разве гений,
Но так и быть, попробую и я.
Когда обед оканчивался чинный,
Крестясь, гостям хозяин руки жал
И, приказав поставить стол в гостиной,
С улыбкой добродушной замечал:
"Что, господа, сразиться бы не дурно?
Жизнь коротка, а нам не десять лет!"
Над ним неслось тогда дыханье бурно,
И - вдохновен - он забывал весь свет,
Жену, детей; единой предан страсти,
Молчал как жрец, бровями шевеля,
И для него тогда в четыре масти
Сливалось все - и небо и земля!

Вне карт не знал, не слышал и не видел
Он ничего, - но помнил каждый приз...
Прижимистых и робких ненавидел,
Но к храбрецам, готовым на ремиз,
Исполнен был глубокого почтенья.
При трех тузах, при даме сам - четверт
Козырной - в вист ходил без опасенья.
В несчастье был, как многие, нетверд:
Ощипанной подобен куропатке,
Угрюм, сердит, ворчал, повеся нос,
А в счастии любил при каждой взятке
Пристукивать и говорил: "А что-с?"
Острил, как все острят или острили,
И замечал при выходе с бубен:
"Ну, Петр Кузьмич! недаром вы служили
Пятнадцать лет - вы знаете закон!"
Валетов, дам красивых, но холодных
Пушил слегка, как все; но никогда
Насчет тузов и прочих карт почетных
Не говорил ни слова...

Господа!
Быть может, здесь надменно вы зевнете
И повесть благонравную мою
В подробностях излишних упрекнете...
Ответ готов: не пустяки пою!
Пою, что Русь и тешит и чарует,
Что наши дни - как средние века
Крестовые походы - знаменует,
Чем наша жизнь полна и глубока
(Я не шучу - смотрите в оба глаза),
Чем от "Москвы родной" до Иртыша,
От "финских скал" до "грозного Кавказа"
Волнуется славянская душа!!.

Притом я сам страсть эту уважаю, -
Я ею сам восторженно киплю,
И хоть весьма несчастно прикупаю,
Но вечеров без карт я не терплю
И, где их нет, постыдно засыпаю...
Что ж делать нам?.. Блаженные отцы
И деды наши пировать любили,
Весной садили лук да огурцы,
Волков и зайцев осенью травили,
Их увлекал, их страсти шевелил
Паратый пес, статистый иноходец;
Их за столом и трогал и смешил
Какой-нибудь наряженный уродец.
Они сидеть любили за столом,
И было им и любо и доступно
Перепивать друг друга и потом,
Повздоривши по-русски, дружелюбно
Вдруг утихать и засыпать рядком.

Но мы забав отцов не понимаем
(Хоть мало, все ж мы их переросли),
Что ж делать нам?.. Играть!.. И мы играем,
И благо, что занятие нашли, -
Сидеть грешно и вредно сложа руки...
В неделю раз, пресытившись игрой,
В театр Александрийский, ради скуки,
Являлся наш почтеннейший герой.
Удвоенной ценой за бенефисы
Отечественный гений поощрял,
Но звание актера и актрисы
Постыдным, по преданию, считал.
Любил пальбу, кровавые сюжеты,
Где при конце карается порок...

И, слушая скоромные куплеты,
Толкал жену легонько под бочок.
Любил шепнуть в антракте плотной даме
(Всему научит хитрый Петербург),
Что страсти и движенье нужны в драме
И что Шекспир - великий драматург, -
Но, впрочем, не был твердо в том уверен
И через час другое подтверждал, -
По службе быв всегда благонамерен,
Он прочее другим предоставлял.
Зато, когда являлася сатира,
Где автор - тунеядец и нахал -
Честь общества и украшенье мира,
Чиновников, за взятки порицал, -
Свирепствовал он, не жалея груди,
Дивился, как допущена в печать
И как благонамеренные люди
Не совестятся видеть и читать.
С досады пил (сильна была досада!)
В удвоенном количестве чихирь
И говорил, что авторов бы надо
За дерзости подобные - в Сибирь!..

148

Поэзия

Николай Гумилев

Память

Только змеи сбрасывают кожи,
Чтоб душа старела и росла.
Мы, увы, со змеями не схожи,
Мы меняем души, не тела.

Память, ты рукою великанши
Жизнь ведешь, как под уздцы коня,
Ты расскажешь мне о тех, что раньше
В этом теле жили до меня.

Самый первый: некрасив и тонок,
Полюбивший только сумрак рощ,
Лист опавший, колдовской ребенок,
Словом останавливавший дождь.

Дерево да рыжая собака -
Вот кого он взял себе в друзья,
Память, память, ты не сыщешь знака,
Не уверишь мир, что то был я.

И второй... Любил он ветер с юга,
В каждом шуме слышал звоны лир,
Говорил, что жизнь - его подруга,
Коврик под его ногами - мир.

Он совсем не нравится мне, это
Он хотел стать богом и царем,
Он повесил вывеску поэта
Над дверьми в мой молчаливый дом.

Я люблю избранника свободы,
Мореплавателя и стрелка,
Ах, ему так звонко пели воды
И завидовали облака.

Высока была его палатка,
Мулы были резвы и сильны,
Как вино, впивал он воздух сладкий
Белому неведомой страны.

Память, ты слабее год от году,
Тот ли это или кто другой
Променял веселую свободу
На священный долгожданный бой.

Знал он муки голода и жажды,
Сон тревожный, бесконечный путь,
Но святой Георгий тронул дважды
Пулею не тронутую грудь.

Я - угрюмый и упрямый зодчий
Храма, восстающего во мгле,
Я возревновал о славе Отчей,
Как на небесах, и на земле.

Сердце будет пламенем палимо
Вплоть до дня, когда взойдут, ясны,
Стены Нового Иерусалима
На полях моей родной страны.

И тогда повеет ветер странный -
И прольется с неба страшный свет,
Это Млечный Путь расцвел нежданно
Садом ослепительных планет.

Предо мной предстанет, мне неведом,
Путник, скрыв лицо; но все пойму,
Видя льва, стремящегося следом,
И орла, летящего к нему.

Крикну я... но разве кто поможет,
Чтоб моя душа не умерла?
Только змеи сбрасывают кожи,
Мы меняем души, не тела.

Отредактировано Лаодика (2015-01-01 20:50:35)

149

Поэзия
Марина Цветаева

— Где лебеди? — А лебеди ушли.
— А во́роны? — А во́роны — остались.
— Куда ушли? — Куда и журавли.
— Зачем ушли? — Чтоб крылья не достались.

— А папа где? — Спи, спи, за нами Сон,
Сон на степном коне сейчас приедет.
— Куда возьмет? — На лебединый Дон.
Там у меня — ты знаешь? — белый лебедь…

9 августа 1918

150

Шестое чувство

Николай Гумилёв

Прекрасно в нас влюбленное вино
И добрый хлеб, что в печь для нас садится,
И женщина, которою дано,
Сперва измучившись, нам насладиться.

Но что нам делать с розовой зарей
Над холодеющими небесами,
Где тишина и неземной покой,
Что делать нам с бессмертными стихами?

Ни съесть, ни выпить, ни поцеловать -
Мгновение бежит неудержимо,
И мы ломаем руки, но опять
Осуждены идти все мимо, мимо.

Как мальчик, игры позабыв свои,
Следит порой за девичьим купаньем,
И, ничего не зная о любви,
Все ж мучится таинственным желаньем,

Как некогда в разросшихся хвощах
Ревела от сознания бессилья
Тварь скользкая, почуя на плечах
Еще не появившиеся крылья,

Так, век за веком - скоро ли, Господь? -
Под скальпелем природы и искусства,
Кричит наш дух, изнемогает плоть,
Рождая орган для шестого чувства.

В стихотворении «Шестое чувство», написанном в последний год жизни, Николай Гумилев рассуждает об ограниченности привычных чувств, дающих человеку возможность воспринимать материальный мир, и предрекает неизбежное становление какого-то иного, дополнительного чувства, без которого мир неполон. Гумилев, видимо, подразумевал под «шестым чувством» нечто, помогающее в полной мере ощутить «розовую зарю над холодеющими небесами» и «бессмертные стихи» – чувство прекрасного.
Так понимают это стихотворение Фридлендер и Жолковский, определяющий его как «риторический трактат о потребности в шестом – эстетическом – чувстве». Можно назвать его также чувством поэзии и гармонии. В образном ряде этого стихотворения Гумилева, скорее всего, нашли отражение высказывания популярного в его время искусствоведа Уолтера Патера (Пейтера), также говорившего о новом органе для восприятия прекрасного: «Гегель в “Философии искусства” при оценке своих предшественников <...> высказал замечательное суждение о сочинениях Винкельмана: “<...> Его надо считать одним из тех, кто сумел в сфере искусства изобрести новый орган для человеческого духа”. Лучшее, что можно сказать о критической деятельности – это то, что она открыла новое чувство, новый орган”».

Однако в современном сознании закрепилось совсем иное значение понятия «шестое чувство». В соответствии со словарными определениями «шестое чувство» – это «способ восприятия, не зависящий от пяти чувств, интуиция», «способ определить истинную природу личности или ситуации».

Гумилев, наследник романтизма и сын своего века, уже осознавшего ограниченность человеческого познания, всерьез предполагает возможность проявления такого чувства.

Обратимся к произведениям классической философии, в которых оно могло появиться.

Первым из мыслителей Древнего мира о пяти чувствах заговорил, видимо, Демокрит в сохранившемся лишь фрагментарно произведении «Малый космос». Так передают от его имени: «Демокрит говорил, что больше (пяти) чувств у животных, мудрецов и богов». Аристотель в своем трактате «О душе» вынес суждение о том, что чувств пять: «Что нет никаких иных [внешних] чувств, кроме пяти (я имею в виду зрение, слух, обоняние, вкус, осязание), в этом можно убедиться».

Но, по мнению Аристотеля, есть некое «общее чувство», объединяющее и синтезирующее информацию, полученную от пяти обычных:

«Для общих же свойств мы имеем общее чувство и воспринимаем их не привходящим образом; стало быть, они не составляют исключительной принадлежности какого-либо чувства: ведь иначе мы их никак не ощущали бы».

Сформировавшаяся в VIII–IX веках мусульманская философия основывалась на сочинениях греческих мыслителей, поначалу – в пересказах философов-сирийцев, а позднее – и в переводах на арабский.
В мусульманском мире великий «Аристу» был образцом мыслителя, а его сочинения – основой для многочисленных самостоятельных и полусамостоятельных философских концепций.

Со ссылкой на Аристотеля понятия «пять чувств» и «шестое чувство» широко распространились в средневековой философии, причем ими пользовались приверженцы многих религий, с одинаковым пиететом относившиеся к Стагириту. Например, испанский мусульманский философ ибн Хазм (994–1063) полагал, что шестое чувство – это знание душой первичных понятий, аксиом, не требующих доказательства. «Так, душа знает, что часть меньше целого, ведь и младенец, только-только научившийся различать вещи, плачет, если ему дать всего лишь два финика, но успокаивается, если дать ему еще. Ведь целое больше части, хотя ребенок еще не знает пределы применимости этого положения...
То же чувство сообщает ребенку, что две вещи не могут занимать одно и то же место: мы видим, как он борется за место, чтобы сесть, понимая, что места недостаточно для другого и что пока другой занимает это место, сам он не может его занять...» Другой исламский философ, ибн Рушд (1126–1198), также полагал, что «общее чувство» отвечает за восприятие объектов, вызывающих реакцию нескольких чувств сразу, помогает различать и сравнивать данные этих чувств и таким образом способствует всестороннему познанию объекта.

Некоторые последователи великого эллина дерзали и спорить с ним: раз чувств только пять, то шестого быть не может. Вот как пересказывает великого учителя арабский мыслитель-аристотелианец XII века ибн Баджа (1082–1138), добавляя кое-что от себя:
"Далее, если бы действительно существовало некое шестое чувство, то оно необходимо должно было бы существовать у какого-нибудь животного. Но это животное необходимо должно было бы быть не человеком, а каким-то другим существом, ибо человек по своей природе обладает лишь этими пятью чувствами. Это животное, следовательно, должно было бы быть каким-то несовершенным живым существом. Однако невозможно, чтобы у несовершенного существа имелось нечто такое, чего нет у совершенного"
Физиолог Белл в 1826 году назвал шестым чувством мышечную чувствительность, проприоцептивные рефлексы. Действительно, мы воспринимаем растяжение или сокращение наших мышц, чувствуем его, но Аристотель видел в этом лишь проявление осязания, и до XIX века никто не выделял это ощущение в самостоятельное чувство.
В XVIII веке начались исследования чувства равновесия, а в XIX веке они были подкреплены изучением анатомии и физиологии среднего уха и всего вестибулярного аппарата. Чувство равновесия также именовалось некоторыми исследователями шестым чувством.

Из науки и философии понятие «шестое чувство» перешло в литературу и стало общим достоянием. В английской литературе знакомое нам понимание «шестого чувства» как интуиции впервые засвидетельствовано в начале XIX века, так утверждает авторитетный The American Heritage Dictionary of Idioms. Писемский в 1853 году иронически пишет: «в Петербурге у человека, в каком бы он положении ни был, развивается шестое чувство: жажда денег... Сколько соблазна!..»[24] О грядущем «открытии и развитии» шестого чувства мечтает Тузенбах в «Трех сестрах»:
«После нас будут летать на воздушных шарах, изменятся пиджаки, откроют, быть может, шестое чувство и разовьют его, но жизнь останется все та же, жизнь трудная, полная тайн и счастливая…»

В романе Эрскина Чайлдерса «Загадка песков» (1903), положившем начало жанру «шпионского триллера», шестым чувством называется умение ориентироваться в тумане".
Мыслители и ученые описывали всё новые способы внечувственного восприятия, дополняющие привычные пять чувств – «животный магнетизм», половой инстинкт, мышечная чувствительность, работа вестибулярного аппарата. Но еще более чутко отзывается на желание выйти за пределы мира ощущений наш язык.
«Наивная картина мира», отраженная в оборотах речи и сочетаемости слов языка, свидетельствует об уверенности, что есть способы познания мира, не укладывающиеся в прокрустово ложе пяти чувств; как их назвать – это второстепенный вопрос. Язык сохраняет выражения «ощущать душой», «нутром чуять», «сердцем чувствовать», даже «спинным мозгом», как иногда говорят сегодня – все это мы зовем интуицией.  Николай Гумилев  имел в виду совсем не это значение, уже затертое в наше время псевдопсихологами и оккультистами всех мастей. Для них главным изъяном системы органов чувств вида homo sapiens было отсутствие чувства поэзии, ключа к миру гармонии, без которого неравнодушный к прекрасному человек слеп и глух.

«Что делать нам с бессмертными стихами?..»


Вы здесь » КНИГА МАТЕРЕЙ » Поэзия, проза » Поэзия